Файзулла Ходжаев - К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [2 издание]

Наконец, иссякли снаряды. Ничего не оставалось больше, как отступить, и Колесов приказал начать отход в сторону Ташкента. /146/

Так печально закончилась первая попытка младобухарцев с оружием в руках сбросить эмира. Но она не прошла бесследно и даром. Совместно с рабочими России пролитая кровь как бы предопределила пути развития революции в Бухаре. Этой кровью навсегда был скреплен уже давно, еще во время мартовских событий 1917 г. наметившийся союз /146/ между трудовым народом Бухары и русским революционным пролетариатом.

В этом смысле и значение, а может быть, и историческое оправдание тактических неудачных колесовских событий.

Победившее эмирское правительство тотчас же начало с ужасающей жестокостью расправляться со всеми своими врагами, и со всеми, кого оно считало за врагов.

Началась форменная резня, поголовное избиение сколько-нибудь инакомыслящих людей.

Опьяненное победой и кровью правительство эмира в течение каких-нибудь двух-трех недель расправилось не только с джадидами и младобухарцами, но также и со всеми, кто получил европейское образование, читал газеты и поэтому казался подозрительным обнаглевшей реакции.

Всего во время этой резни было уничтожено около тысячи пятисот человек младобухарцев и сочувствующих. Вот список наиболее видных из погибших товарищей.

1) Хамит Хаджа, 2) Мирзаша, 3) Кари Гулям, 4) Фатхулла Ходжаев, 5) Гиям-Хаджа, 6) Зубайдулла, 7) Абдурахман (сын муллы Икрама), 8) Абдул-Вакил Максум, 9) Мирза Шариф, 10) Кари Мустаким, 11) Махди Шамсов, 12) Кари Ахмед, 13) Абдулла Бахшулаханов, 14) Измаил-Хаджа, 15) Мирзарахма-Тулла, 16) Сираджидин (брат Айни), 17) Низам (со всей семьей - 13 человек), 18) Мирза Исламкул (Шахрисябз), 19) Джуракуль (Корки), 20) Мирза-Сачак (Корки), 21) Фашахчан (Корки), 22) Мирхан (Корки), 23) Хаджа-Абдусаттар, 24) Бурхаджан (брат Фазлитдина Максума).

Организованная в Старой Бухаре резня скоро распространилась по всему ханству.

Дальше, в серии убитых, идут сочувствующие делу реформ, среди которых было немало чиновников эмира. Вот наиболее видные из них:

1) Мирза-Мустафа, 2) Насруллабек (со всей семьей - 17 человек), 3) Мирза Ахмедбек (с сыном), 4) Хаджи Закирья Азимов, 5) Мирза Сахба, 6) Хаджи Датхо, 7) Исламкул Токсаба, 8) Кази Абдусаттар, 9) Кази Санджан. /147/

Затем шли просто образованные прогрессивные люди, никакого отношения к джадидской или младобухарской партии не имевшие.

Все время разжигаемая муллами, фанатично настроенная толпа не удовлетворялась избиением младобухарцев и сочувствующих. Гнев толпы, руководимой эмирскими чиновниками, обрушился на железнодорожных рабочих и просто иноверцев. Толпа начала громить поселки мелких станций и убивать всех иноверцев, даже десятки лет живших в Бухаре. Число этих жертв, точно не установленное, было очень велико, во всяком случае не меньше 1500-1600 человек. Особенно пострадали татары и лезгины, на которых, ввиду их непосредственного участия в событиях, точило зубы эмирское правительство.

Сведения о резне стали поступать к нам еще до нашего решения отступить в сторону Ташкента, они быстро распространились среди городского населения. Поэтому все те, кто мог опасаться гнева эмира, вся рабочая часть города и много обывателей вместе с женами и детьми присоединились к нашим отрядам, чтобы уйти под нашим прикрытием в Ташкент. Всего этих беглецов из Бухары набралось до 8000 человек, и эта неорганизованная масса сильно затруднила наше отступление.

Мы стали отступать вдоль железной дороги. По всему пути от Новой Бухары до Кермине не было ни одной версты неразрушенного железнодорожного полотна, ни одного неразрушенного здания, включая станционные постройки, заводы, водокачки и т.д.

Нас по пятам преследовали эмирские конные части, время от времени начинавшие обстрел. К нашему счастью, у эмира не было артиллерии европейского образца, иначе нам пришлось бы плохо. Обстрел же из старых пушек был не опасен.

Наше отступление продолжалось пять дней.

На третий день, по прибытии в Кызыл-Тепе, снова начались переговоры с эмиром. Первым делегацию послал Колесов, но на этот раз, помня коварство эмира, назначил в нее не своих людей, а старых чиновников царского правительства: Введенского, Хайдар-Хаджи Мирбадалова. /148/

Делегация была послана Колесовым без всяких совещаний с нами. Предмета переговоров мы так и не узнали, но установили, что эмир согласился прекратить преследование и принять меры к прекращению повсеместной резни, если только Колесов выдаст ему отступающих с ним младобухарцев, или хотя бы только троих из них: Файзулла Ходжаева, Фитрата и Бурханова.

Это предложение встретило решительный отпор со стороны Колесова, но факт, что уходившие из Бухары обыватели были таким решением очень недовольны, они требовали нашей выдачи и вели огромную агитацию среди воинских частей, склоняя их требовать у Колесова согласия на предложение эмира.

И действительно, был момент, когда положение становилось очень опасным, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не счастливая случайность, сразу создавшая перелом настроения среди отступавших и нас окончательно спасшая.

Совершенно неожиданно, в самый критический момент, к нам на помощь из Ташкента прибыл Колузаев с отрядом. Он взял Кермине, и его разъезды добились связи с нами.

На этом кончился знаменитый поход красногвардейцев и младобухарцев на Бухару, названный "колесовским".

В дальнейшем руководство перешло в руки военных товарищей и Колесова лично, которые стремились во что бы то ни стало подписать скорейшее соглашение с эмиром.

Я думаю, что стремление Колесова заключить с эмиром во что бы то ни стало мир было вызвано не его военной слабостью в борьбе с эмиратом, а внебухарскими событиями: начавшимся контрреволюционным оживлением в Туркестане и голодом в киргизских районах Туркестана. Эти два события отвлекли внимание Советского правительства Туркестана и лично Колесова от Бухары. Иначе, собравшихся частей было бы вполне достаточно, если не для полной ликвидации эмирата, то, во всяком случае, для разгрома эмирской армии и получения от эмира тех же уступок, которых Ташкентский Совет рабочих и солдатских депутатов добился у эмирского правительства еще непосредствен- /149/ но после Февральской революции и в получении которых сыграл активную и большую роль работавший в то время в Ташкенте тов. Бройдо 63 [66]. /150/

После мартовских событий 1918 г. силы младобухарцев были совершенно разгромлены: наступила жестокая реакция, беспощадно уничтожавшая всякого, кто осмелился сказать слово критики.