Файзулла Ходжаев - К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [2 издание]

Третьей, чисто военной причиной неудачи была недостаточность отрядов Колесова и необеспеченность нашего тыла.

Таковы были внешние обстоятельства. Но и внутри самой младобухарской партии не было настоящего единства, настоящей твердой воли к победе. Партия еще не собрала своих сил, разбитых и разрозненных после мартовских событий 1917 г., в ней не было единства идеи и настроения; ее терзали внутренние противоречия - борьба групп и мнений.

Влияние духовенства в стране было огромно: эмир, как глава духовенства, а не только светский властитель, держал в своих руках все нити руководства духовной жизнью страны.

При такой обстановке беспристрастному наблюдателю было ясно, что выступление осуждено на неудачу, что выступать очень рискованно, если не безумно.

Почему же ЦК все же решился на этот кажущийся неосмотрительным шаг?

ЦК был вынужден выступить под влиянием все усиливающихся репрессий эмира, грозивших окончательным уничтожением всего джадидского движения. /136/

В случае отказа от выступления рисовались долгие годы медленной подготовки общественного мнения, накапливания сил, - все это в невыносимых условиях эмирского гнета и все усиливающихся репрессий. Взвесив все это, ЦК решил выступить. Не надо скрывать, что тут большую роль сыграло некоторое ослепление членов ЦК, излишнее увлечение руководителей движения теми, как мы теперь видим, небольшими успехами, которые сделала младобухарская партия среди кустарей и бедняков Бухары, а также среди армии эмира.

Это сообщало уверенность в успехе; все же вышеотмеченные исключительной важности неблагоприятные моменты не были учтены полностью и своевременно.

Чтобы не подавать повода к недоразумениям, я должен здесь прямо сказать о себе, что я, как один из ответственных работников организации, не менее, даже, может быть, более других ответствен за все происшедшее, за все ошибки, допущенные в колесовских событиях ЦК; я не менее других был увлечен нашими скромными, как теперь вижу, достижениями и также надеялся на успех вооруженного выступления. Это является безусловной тактической ошибкой ЦК. Итак, вооруженное выступление было решено. /137/

Местные организации младобухарцев, особенно организации Старой Бухары, приняли это решение с энтузиазмом и стали энергично готовиться к выступлению.

Но по мере приближения срока и все новых отсрочек выдачи оружия, которого ЦК не имел, настроение явно падало.

Колесов, занятый борьбой с кокандскими автономистами, медлил с выполнением взятых им на себя обязательств. Наименее устойчивые члены младобухарской партии, даже разделявшие тактику ЦК, охладевали к борьбе и впадали в уныние. Особенно ярко это обнаружилось накануне предполагаемого выступления, когда ЦК решил официально переименовать партию в младобухарскую.

Накануне столь важных событий невозможно было дольше сохранять неопределенную, нечеткую позицию. /137/ Необходимо было, во всяком случае, поставить все местные организации партии и сочувствующих в известность о целях и задачах партии.

Так вот, это-то решение о переименовании, принятое единогласно всем ЦК, даже лидерами его правого крыла: Абду Бахил Бурхановым и Фазмитдин Максумом, было встречено холодно. Организация устала от ожидания. Единогласному принятию решения о переименовании организации в младобухарскую весьма помогло то обстоятельство, что о конкретной программе, принимая решение о переименовании, - умолчали, - и спорить поэтому фактически было не о чем.

Тем не менее, многие из старых джадидов остались в стороне от событий.

В феврале месяце 1918 г. произошли в Туркестане события, сделавшие задачу борьбы с эмиром для революции первоочередной и насущно необходимой задачей.

Непосредственный враг советского Ташкента - кокандское автономное правительство - было ликвидировано.

Силы эмира, напротив, росли и становились опасными для Советского правительства Туркестана.

Эмирская Бухара стала прибежищем всех контрреволюционных сил: многочисленные белогвардейские офицеры, старорежимные чиновники, бежавшие капиталисты находили у эмира весьма радушный прием.

Число недоразумений эмира с Советским правительством Туркестана росло.

Проходившие через Бухару с кавказского фронта демобилизованные казачьи части начали усиленно снабжать Бухару оружием; помимо этого, эмир закупал оружие где только возможно было. Ему удалось установить связь с русскими контрреволюционерами и при помощи русских офицеров наладить довольно многочисленную по тому времени армию в несколько тысяч человек.

Если к этому прибавить относительную финансовую силу эмирского правительства и его весьма значительные хлебные ресурсы и ту вызывающую позицию, которую он занял по отношению к Советскому Туркестану, то станет понятным, почему обеспокоилось Советское правительство Туркестана, и Колесов не меньше /138/ младобухарцев стал торопиться поскорее покончить с эмиратом.

В эмирской Бухаре, ставшей весьма опасным контрреволюционным центром в Средней Азии, советский Ташкент увидел реальную угрозу и приложил все усилия к скорейшей его ликвидации.

Однако тут Колесов и младобухарцы просчитались, они недооценили силы эмира.

Опьяненный своей кокандской победой, Колесов думал с той же легкостью ликвидировать и эмирскую Бухару, но факты оказались против нас.

Рассчитывая на легкую победу, Колесов не придавал никакого значения восстанию изнутри, он был, очевидно, уверен, что его сил, при небольшой поддержке младобухарцев, будет вполне достаточно для свержения эмирата. /139/

О походе Колесова мы узнали за пять дней, когда Колесов на обратном пути из Асхабада в Ташкент принял нашу делегацию, в которой участвовал и я, и сообщил нам, чтобы мы готовились к выступлению.

На наш вопрос об обещанном оружии он ответил, что привезет его с собою, хотя и в небольшом количестве.

Центральному Комитету, который, несмотря на это малоутешительное заявление и другие неблагоприятные обстоятельства, все же твердо решил принять активное участие в событиях, не оставалось ничего другого, как согласиться с таким положением дел. О выступлении ночью в Бухаре и Керках, как и вообще о выполнении плана, конечно, нечего было и думать. Все, что мог сделать ЦК, это организовать дружину из 200-300 человек, вооружив исключительно членов партии и вызвав их для этого в Новую Бухару, где можно было легально и спокойно работать.

Остальным организациям сообщили смысл новых решений ЦК с предложением остаться на местах и ни в коем случае не рисковать выступлением, не имея оружия. С отдельными видными джадидами н младобухарцами была установлена связь, в целях их своевремен- /139/ ной информации и, если понадобится, вызова в Бухару. Для руководства восстанием был избран Революционный Комитет в составе семи товарищей: Фитрата, Ата Ходжаева, Бурханова, Агдарова, Пулатова 60 [63], Фазмитдин Максума и меня. Я был назначен председателем Ревкома. Таким образом, вся ответственность и руководство были возложены на перечисленных членов Ревкома.