Файзулла Ходжаев - К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [2 издание]

Главный недостаток проекта в том, что Фитрат, опасаясь раздразнить правое крыло, впал в противоположную крайность. Он нигде не формировал ясно даже требование республики, что было, конечно, неоправдываемой слабостью. Даже вождь правых, Абду Бахил Бурханов, поговаривал о необходимости республиканского образа правления.

И несмотря на все это, проект принес большую пользу: он познакомил население с целями, которые ставили себе как организация в целом, так и новый Центральный Комитет.

Кроме того, он снял с младобухарцев обвинение в разрушении религии, что имело огромное значение для отношения к джадидизму всех слоев населения и выбивало из рук духовенства главный козырь контрреволюционной агитации.

По второму вопросу - о расширении организации за счет полупролетарских и бедняцких слоев населения и солдат - больших разногласий не было.

Работа в этом направлении явилась одним из первых шагов нового ЦК и увенчалась большим успехом.

Полупролетарским и бедняцким слоям эмирская реакция ничего не давала, а экономическое положение их, /129/ все время ухудшавшееся, подготовляло почву для революционизирования этих групп населения, поэтому агитация младобухарцев среди них, а также и армии, недовольной тяжелым режимом, имела большой успех.

В очень незначительный срок были организованы две или три ячейки среди эмирских войск, объединивших до ста солдат, под руководством вышеупомянутых убитых эмиром товарищей.

Была организована также ячейка среди возчиков и кустарей Старой Бухары под руководством Юсуп Заде и Ата Ходжаева и одна большая тайная организация среди персов, в которой состояло до 150 человек кустарей, крестьян и прочих, руководимая Хаджи Хасан Ибрагимовым [60]58, Шер Али и Тагиевым. Работа велась и в других городах Бухары. Одновременно с работой по расширению организации за счет трудящихся и выработкой программы, ЦК для большего сплочения организации и в целях наиболее широкого и полного осведомления в вопросах партийной жизни и текущей действительности как членов партии, так и широких кругов сочувствующих, ввел в практику еженедельные собрания легальных членов организации клуба татар "Шура Ислам".

Обычно собиралось 200-300 легальных членов и много членов нелегальных ячеек.

На собраниях обсуждались вместе с вопросами партийной жизни и текущего момента также и злободневные вопросы, велись принципиальные дискуссии, читались лекции и т.д.

Вокруг клуба шла большая организационная и агитационная работа ЦК. Эта новая работа, приобретавшая помалу характер массовой, имела большой успех.

За этот предоктябрьский период младобухарская партия впервые стала, сколько-нибудь значительно, проникать в подлинно трудовые массы: кустарей, солдат, отчасти крестьян, тем самым подготовляя новые кадры борцов против эмирского произвола.

И вот, в это самое время, во второй раз, так же как и после Февральской революции, из России хлынула в Бухару новая мощная революционная волна, открыв- /130/ шая на этот раз угнетенным народам Востока путь к полному и безусловному раскрепощению. Наступили Октябрьские дни.

Сначала наша организация не поняла, что перевернулась страница истории и открылся совсем новый период всемирной борьбы за социальное и национальное освобождение.

Весть о низвержении Временного правительства в первое время привела младобухарцев в большое уныние. Никто толком не знал, что происходило в России. В Новой Бухаре, где не было в это время большевистской организации, шла большая провокационная работа контрреволюционеров среди рабочих железной дороги: большевиков обвиняли в шпионаже в пользу немцев, в предательстве революции и т.д.

Если в нашей организации вначале благодаря неосведомленности произошла некоторая заминка в понимании сущности Октябрьского переворота, то эмир, напротив, ориентировался в положении очень быстро. Он сразу понял, что власть в России перешла к непримиримым и беспощадным врагам всякого деспотизма и угнетения. Он понял, что компромиссы бесполезны, что после Октябрьской революции уже никогда не может быть той трогательной дружбы эмирского правительства с Россией, какая снова начала намечаться после Февральской революции, когда представители официальной России - Миллер, Шульга и Введенский - являлись лучшими друзьями и наиболее ценными советниками эмирского правительства.

Этой ясности понимания у эмирского правительства, кроме всего прочего, очевидно, весьма способствовали только что перечисленные представители дооктябрьской России вместе с другими контрреволюционерами.

Эмирское правительство поняло, что беспощадная борьба с новым правительством России и теснейшая дружба со всей контрреволюцией, вытесняемой в то время из центра на окраины, а также с соседним деспотическим Афганистаном - его единственное спасение.

Ташкент, где власть перешла, так же как и в Москве, в руки большевиков, занятый по горло собственными делами, очутившийся в неспокойном, скоро ставшем прямо враждебным, окружении, очевидно, не мог бро- /131/ сить в Бухару не только вооруженных сил, но даже столь необходимого для правильного понимания прогрессивными элементами Бухары создавшегося положения кадра партийных работников - пропагандистов и организаторов.

Эмир решил воспользоваться временной слабостью Ташкента и развил огромную энергию в борьбе с революцией по двум направлениям.

Во-первых, эмирское правительство решило не признавать Советского правительства и всячески мешать появлению большевистских Советов в русских поселениях Бухары.

Ему легко удалось договориться по этому вопросу с существовавшими органами власти в русских поселениях.

Сидевшие там кадеты, меньшевики, эсеры и просто монархисты были страшно рады эмирской поддержке в борьбе с большевистской опасностью; они ничего другого и не хотели. Отныне пути их политики, и ранее не слишком расходившиеся с политикой эмира, трогательно совпали с ней на все сто процентов.

Честным маклером в этом соглашении эмирского правительства с представителями русских поселений был все тот же небезызвестный нам Введенский.

Обеспечив себе поддержку со стороны буржуазных и всех непролетарских элементов русского населения в Бухаре, эмир начал бешеное гонение на младобухарцев.

Во-вторых, правительство эмира деятельно принялось за создание вооруженной силы, стало лихорадочно организовывать армию и занялось установлением связи со всеми контрреволюционными организациями Туркестана.

Эмир, как и все контрреволюционеры в то время, очевидно, недооценивал силы Советской власти, рассчитывал на скорый конец большевистского правления в России, и потому совершенно открыто готовился к враждебным действиям.