С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

Пароходишко в Самэй должен был отойти через неделю. Часть этого времени мы потратили на составление проекта программы и устава Социалистического союза молодежи, а также проектов решений по главным пунктам повестки дня съезда.

В небольшом Сватоу, в одной из гостиниц, расположенной по соседству с японским и французским консульствами, мы писали проект программы, в которой выносили смертный приговор иностранному империализму в Китае.

Работа нашей тройки протекала очень дружно и быстро, разногласий почти не было. Тут же мы втроем выработали проект устава Социалистического союза молодежи.

Назойливые сватоуские москиты, по-видимому, стали на сторону иностранного империализма и безбожно кусали нас во время наших дискуссий и совещаний. В результате наши лица, руки и ноги оказались в волдырях. Но все же проекты программы, устава и резолюций были готовы. На радостях я по-русски, Цюй Цюбо по-китайски, Чжан Тайлэй по-английски запели «Интернационал».

У нас осталось еще достаточно времени для ознакомления с жизнью города. Прежде всего мы встретились с редактором местной газеты. Он рассказал нам много интересного. Оказывается, как только они получили сообщение об антихристианском движении, в Сватоу немедленно организовался Антихристианский союз молодежи, объединивший большинство местных учащихся.

— Сватоуский клуб Христианского союза молодых людей до того опустел, что хоть закрывай,— смеясь, рассказывал редактор.— Хотим организовать Социалистический союз молодежи.

Он просил меня выступить с докладом о Советской России на специальном митинге. Условились пригласить на собрание представителей рабочих союзов, других общественных организаций, а также учащихся местной школы.

Выступил. Присутствующие очень интересовались Октябрьской революцией, жизнью и борьбой Советской России. Расспрашивали, каково положение рабочих, интересовались экономикой страны, советскими законами и т. д. Все выслушивалось с большим вниманием, несмотря на двойные переводы (с русского языка на пекинский диалект, с пекинского на южноки-гайский). Тут же было принято решение организовать Социалистический союз молодежи.

На следующий день ко мне пришла целая делегация учащихся. Просили сделать в школе доклад о социализме. На докладе присутствовал учитель. Учащиеся сидели с кисточками в руках, внимательно слу-пали и записывали.

Просто не верилось, что так далеко от Москвы, в 'ородке, где не всегда причаливают плывущие из Гонконга в Шанхай пароходы, молодежь так живо интересуется социализмом!

В Сватоу, как в калейдоскопе, отражалось все, что происходило в Китае. Вот на площади против храма, где всегда толпится много зевак и где торговки в замасленной одежде продают пирожки, сегодня царит особенное оживление. Проталкиваюсь сквозь толпу. Картина необычная. К столбу прикован человек. Сидит на корточках, голова опущена. Публика читает прибитое к столбу объявление. Спрашиваю, в чем дело. Прикованный к столбу уличен в краже. Он выведен «на общественное презрение» — для того чтобы каждый житель знал в лицо этого вора и помнил, что если он сам украдет, то очутится в таком же положении, у того же позорного столба.

А вот и другая картина. На единственной широкой улице городка большая демонстрация. Барабаны, литавры, знамена. Митинг, пламенная речь. Это демонстрация бастующих печатников. Требуют повышения заработной платы. Три дня продолжалась забастовка. Ии одна газета не выходила. Бастующие ни на какие уступки не шли. Рабочие победили. Все требования были удовлетворены полностью. Характерно, что среди бастующих было немало членов гоминьдана, которые выступали против своих хозяев, тоже гоминь-дановцев.

Беседую с лидером местного профессионального движения. Он председатель союза моряков, наиболее крупной рабочей организации в Сватоу. Одет в европейское платье: блестящий воротничок, галстук. Отвечая на мой вопрос: что делается для улучшения положения рабочих, он сообщил, что союз моряков организовал для этой цели свой банк, акционерами которого являются члены союза. Ежегодно акционеры получают доход в виде дивидендов и, кроме того, имеют право на получение ссуды. Это, по его словам, дало ему самому возможность открыть лавку и доходами от торговли улучшить свое материальное положение. Этот лидер союза моряков был членом гоминьдана.

Спустя некоторое время я зашел в одну лавчонку купить сигарет. За прилавком стоял мой собеседник. Банк и в самом деле помог ему открыть свой магазинчик. Такие «моряки» в рабочих союзах на юге Китая, где было мало современных фабрик и заводов и где преобладало ремесло, встречались очень часто.

Как-то мы пошли в театр. В Сватоу он куда самобытнее, чем в Шанхае, где чувствовалось уже иностранное влияние. Мы шли втроем по набережной. Сноп электрического света, вход в какой-то сад, вереница ожидающих рикш. В саду — ресторанчики и бамбуковые клетки. В клетках — змеи или морские львы; осмотрели зверинец, а потом прошли к театру. Театр сбит или связан из бамбука и похож на огромный сарай. Шла историческая пьеса. Ее разыгрывали с ежедневным продолжением уже две недели, и она должна была окончиться только через месяц.

Вначале я ничего не понимал, не понимали и мои друзья. Они северяне и не знали южного диалекта. Я впервые был в китайском театре с его традиционными условностями. Сцена — на помосте. На сцене никаких декораций. Кто-то в зависимости от хода действия выходит с длинным свитком, на котором написано: действие происходит в лесу, или в гостинице, или в чайном домике. Точно так же, как в английском театре во времена Шекспира.

Актеры в старинных китайских костюмах, в масках или же с настолько разрисованными лицами, что не отличишь грима от маски. Постепенно я стал понимать сюжет, благодаря необыкновенной мимике китайских актеров, изумительной выразительности каждого их движения. Я с восторгом смотрел, как китайский воин садится на лошадь и мчится на ней. Лошадь имитирует самая обыкновенная бамбуковая палка. Между тем эффект поразительный: полная иллюзия мчащегося всадника.

Непривычно для нашего театра вела себя публика. Во время представления громко разговаривали, смеялись, входили в зал и выходили, пили чай. Было жарко и душно. Но вот заходят два парня: один с ведром горячей воды, другой с двумя полотенцами. Один становится с ведром и полотенцем у сцены, другой — в проходе между сидящими зрителями. Первый окунает полотенце в горячую воду, выжимает его и кидает другому парню. Последний подает полотенце зрителю, тот вытирает пот, отдает полотенце парию, который снова бросает его тому, что с ведром. Затем летит другое полотенце, вытирается другой зритель, и так дальше и дальше. Вот обработан один ряд, другой, вот уже парень, подающий полотенце, стоит в задних рядах. Летят через весь театр горячие полотенца, парень то и дело поднимает вверх руку и даже не смотрит, но полотенце все же у него в руке, и ни одного промаха.