С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

3 июня 1922 г. я беседовал по этим вопросам с Сунь Ятсеном. Он говорил, что заявления У Пэйфу являются признанием преступления, выразившегося в свое время в разгоне парламента. Поэтому условием возвращения парламента в Пекин должно быть наказание виновников роспуска этого высшего законодательного органа республики, а также разоружение армии У Пэйфу. Другим условием был пропуск воинских частей Сунь Ятсена в Пекин. Все это должно было, по его словам, обеспечить нормальную работу парламента и служить гарантией того, что он не будет вновь разогнан. Что же касается повторного избрания парламентом президента, то Сунь Ятсен отвергал это, поскольку он только недавно был избран на этот пост.

Между тем китайская буржуазная пресса продолжала свою кампанию в пользу У Пэйфу, который теперь заговорил о социальных реформах и демократии. Это была чистейшая демагогия, при помощи которой иностранный империализм и крупная китайская буржуазия пытались выбить почву из-под ног Сунь Ятсена и подготовить общественное мнение к свержению этого «нарушителя мира в Китае».

Кампания в прессе была настолько сильна, что 6 июня 1922 г. Сунь Ятсен вынужден был выступить со специальной декларацией о положении в стране. В этом документе он описывал бедствия китайского народа от войн и междоусобиц, начавшихся в 1917 г. после незаконного роспуска парламента северными милитаристами. Он выражал надежду, что намерения У Пэйфу окажутся искренними, и выдвигал ряд предложений и требований.

Прежде всего Сунь Ятсен требовал наказания виновников роспуска и гарантий безопасности для парламента, о чем он говорил и в беседе со мной. Он предлагал реорганизовать армии милитаристов в трудовую армию, заменив орудия смерти орудиями труда, с тем чтобы солдаты работали по шесть или восемь часов в день на строительстве дорог и других сооружений. Половина доходов от трудовой деятельности армии, по предложению Сунь Ятсена, должна была пойти в пользу государства, другую же половину следовало разделить поровну между рабочими и солдатами. «Таким образом,— говорилось в заявлении Сунь Ятсена,— в самое короткое время дело войны превратится в дело труда. Солдаты не потеряют средств к существованию и не будет места для отчая-

иия, при этом станет возможным мощное развитие производительных сил».

Одновременно Сунь Ятсен предлагал создать национальную армию в 200—300 тыс. человек на основе всеобщей воинской повинности с продолжительностью службы два года. «Если все эти меры будут проведены в жизнь,— заявлял Сунь Ятсен,— то тем самым все находящиеся в Китае противозаконные военные группировки лишатся возможности опираться на свою собственную силу и тогда исчезнет опасность нового попрания закона». Армии У Пэйфу, по предложению Сунь Ятсена, должны были наполовину разоружиться и реорганизоваться в трудовую армию, что явилось бы доказательством мирных намерений У Пэйфу.

На этих условиях Сунь Ятсен обязывался отдать приказ по всей стране о прекращении военных действий, восстановить мир и сообща приступить к разработке плана восстановления порядка и спокойствия в Китае.

Понятно, что для милитариста У Пэйфу и стоявших за его спиной империалистических держав эти условия были совершенно неприемлемы. Как бы в ответ на эту декларацию У Пэйфу назначил президентом, вместо бежавшего в Тяньцзинь японофила Сюй Шичана, отъявленного реакционера Ли Юаньхуна, бывшего заместителя диктатора Юань Шикая.

В Китае Ли Юаньхуна знали как безвольную личность, предателя республики и одного из виновников гражданской войны. В своем манифесте при вступлении на пост президента в Пекине он и сам признавал: «Я, Ли Юаньхун, во многом виноват перед парламентом».

10 июня 1922 г. бывший сподвижник Ли Юаньхуна, ставший членом кантонского правительства, Го Тайци в специальном обращении к Ли Юаньхуну разоблачал его контрреволюционную роль после смерти Юань Шикая. Затем последовали декларация У Тинфана и, наконец, заявление Сунь Ятсена иностранным державам с требованием не признавать Ли Юаньхуна президентом.

Тем временем войска Сунь Ятсена успешно продвигались вперед в провинции Цзянси, а английские империалисты тайно готовили вооруженный мятеж Чэнь Цзюнмина в тылу армии Сунь Ятсена.

У Пэйфу опубликовал декларацию о том, что хочет мира, конституции и порядка в стране, а на самом деле связался с Чэнь Цзюнмином, чтобы нанести удар Сунь Ятсену. Агенты У Пэйфу вели агитацию на юге и уговаривали членов парламента, находившихся в Кантоне, возвратиться в Пекин.

В этой обстановке вспыхнула забастовка рабочих на соляных запрудах и скотобойнях Юга. Рабочие требовали повышения заработной платы. Соль — государственная монополия — один из источников доходов правительства, бойни снабжали город мясом. Сообщали, что хозяева пожертвовали крупные суммы «для нужд северной экспедиции», с тем чтобы полиция стала на их сторону и подавила забастовку. Гай Попин, начальник кантонской полиции, реакционер, взяточник, отвратительная личность, человек, который после переворота первым изменил Сунь Ятсену, начал расправу с рабочими. Руководителей забастовки арестовывали, избивали в полиции, рабочие союзы закрывались.

Результатом расправы явилась солидарность всех рабочих союзов с забастовщиками. Кантон находился под угрозой всеобщей забастовки. Стачечное движение потеряло чисто экономический характер и вылилось в политическую борьбу: рабочие требовали убрать Гай Попина.

Я говорил по этому поводу с Сунь Ятсеном, обращал его внимание на опасность борьбы правительства против рабочих, доказывал необходимость союза гоминьдана с рабочими массами. Сунь Ятсен молчал, а затем ответил мне, что ему ничего не известно об избиениях рабочих, что он выяснит это. Гай Попин не был смещен. Все это вновь ослабило поддержку народных масс правительства Сунь Ятсена, усилившуюся в связи с событиями в Макао. Действия Гай Попина были выгодны Чэнь Цзюнмину и У Пэйфу.

В это время из Советской России вернулся в Кантон Чжан Цюйбо— член парламента, который был на Съезде народов Дальнего Востока в Москве. Там мы с ним познакомились. Его немедленно принял Сунь Ятсен. Чжан Цюйбо был в восторге от Советской России. Он рассказывал мне, что ведет здесь кампанию за союз китайского народа с Советской Россией, пишет книгу о своей поездке в Москву. Его информация оказала большое влияние на Сунь Ятсена.

Во время очередной нашей встречи Сунь Ятсен высказывал глубокое сожаление, что Гуандун находится так далеко от границ Советской России. Мы говорили недолго, условившись встретиться в ближайшие дни. Больше мы уже не встречались.

В ночь с 15 на 16 июня 1922 г. я проснулся от орудийных выстрелов и ружейной перестрелки. Утром пытался выйти из дому, но меня предупредили, что в городе идут бои.