С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

В 1926 г. он был вождем фашистской «Лиги борьбы с III интернационалом» в Китае. За спиной этой организации стоял английский Гонконг-Шанхайский банк. Организация вела активную пропаганду на китайском языке и издавала в Шанхае антисемитский журнальчик на английском языке «Конституционалист», который перепечатывал из московских газет даже открытые письма Коммунистического интернационала молодежи, сопровождая их злобными ругательствами.

Мы пришли в Кулин. Теперь он был пуст. Боясь Национально-революционной армии, большинство иностранцев разбежалось. Некоторые дома и отели были заколочены, в других — оставались не то хозяева, не то их служащие — все иностранцы.

Не успели мы устроиться в одном из небольших отелей, как из окна увидели всех членов правительства, всех ведущих деятелей гоминьдана. Они ходили из дома в дом, что-то расспрашивали. Потом мы узнали, что каждый из них хотел купить себе какую-нибудь виллу.

Тут в горах, вдали от народных масс, от митингов, где не слышно было народных требований, состоялось военно-политическое совещание, на котором обсуждалась программа дальнейших действий.

Прежде всего рассматривался военный вопрос: наступать дальше или приостановить наступление? Революционные элементы в гоминьдане и в Национально-революционной армии считали необходимым приостановить военное наступление в целях консолидации тыла. Разбухшая и разросшаяся до 30 корпусов армия стала политически неблагонадежной. Командный состав состоял из перешедших на сторону Чан Кайши реакционных милитаристов. Задача заключалась в том, чтобы усилить политическую работу в новых корпусах и разоружить отдельные явно контрреволюционные части.

Следовало также учесть, что солдатам уже три месяца не выплачивалось жалованье, началось дезертирство, и наемная неоплаченная армия могла в любое время перейти на сторону противника.

Но основная политическая проблема заключалась в укреплении тыла. Освобожден был ряд провинций; крестьянство, рабочий класс, мелкая буржуазия ждали реформ, направленных на улучшение их положения. Между тем перебежчики-генералы по-прежнему продолжали грабить и притеснять рабочих и крестьян. Опасность заключалась в том, что массы могли отвернуться от армии, одержавшей победу под знаменем единого фронта, но оказавшейся сейчас в значительной степени уже в руках «перекрасившихся» реакционных генералов. При таком положении невозможно было продолжать Северный поход.

Поэтому левые гоминьдановцы и коммунисты настаивали на консолидации, на укреплении тыла, на социально-экономических реформах, на политической реорганизации армии.

На кулинской конференции было решено приостановить наступление. Однако вслед за этим сразу же зашла речь о реформах, о рабочем и крестьянском вопросе. Именно этого больше всего боялись буржуазия и крупные землевладельцы, представленные на военно-политическом совещании в Кулине. И хотя Чан Кайши выступил с лозунгом «прекращение классовой борьбы в городе и развертывание крестьянского движения в деревне», никакой конкретной программы по аграрному вопросу он не предложил.

Чан Кайши интересовался в первую очередь финансовым вопросом, стремясь сохранить контроль над финансированием отдельных корпусов армии, ибо он понимал: кто дает деньги, тот и держит в руках эту перешедшую на сторону гоминьдана армию.

Поскольку правые гоминьдановцы отнюдь не собирались заняться социальными реформами, они предлагали другой план. Они выступали за продолжение военных действий, за то, чтобы сказать массам: реформы будут после победы, после объединения всего Китая.

Наступать! Но сил для борьбы, для наступления все же не было. Сохранялся лишь старый метод подкупа генералов противника. Армия вступила на родину Чан Кайши — в провинцию Чжэцзян. Подкуп совершался на условии сохранения генералам прежнего положения. Реакционные милитаристы, перейдя на сторону кантонцев, переименовывались в командиров соответствующих корпусов Национально-революционной армии. Таким способом в один месяц была «занята» вся провинция Чжэцзян с ее столицей Ханчжоу, расположенной в нескольких часах езды от Шанхая. Для такой войны требовались не солдаты, не оружие, а только деньги. Они прежде всего и интересовали Чан Кайши.

Он рвался в Шанхай к таможенным доходам, к сделке с иностранным империализмом.

На совещании в Кулине стоял и вопрос о Ван Цзин-вэе. Чан Кайши прикинулся наивным и снова призвал его вернуться. Это считалось чуть ли не самым важным решением совещания, уступкой левым в обмен за отказ от социальных реформ.

В Кулине я беседовал с Чан Кайши о его планах на ближайшее будущее. Он явно нервничал, говоря о резолюции октябрьской конференции гоминьдана, разрешение аграрного вопроса мыслил себе как выкуп земли у крупных землевладельцев. В этой беседе он больше интересовался нашим отношением к нему лично, к его планам, которые были уже довольно ясны. В явно вопросительной форме он сказал мне о своем желании поехать в Москву в качестве профессора Университета имени Сунь Ятсена. Дипломатия была настолько прозрачна, что трудно было удержаться от улыбки. Тем не менее, чтобы дезориентировать левых, сына своего он действительно послал учиться в этот университет.

В разговоре со мной Чан Кайши ругал командиров отдельных корпусов Национально-революционной армии, в которых, по его словам, политическая работа была очень плохо поставлена. Он говорил мне, что командиры не искренни в своих политических суждениях, что они препятствуют политической работе в частях и что, будучи членами гоминьдана, они на самом деле ничего общего с этой партией не имеют. Все это, конечно, соответствовало действительности, но когда об этом говорил Чан Кайши, то всегда следовало догадываться, кого именно он имел в виду.

Не трудно было понять, что речь шла о генерале Тан Шэнчжи, войска которого располагались в Ухане. Там же находилось теперь политическое управление Национально-революционной армии, начальником которого был левый тогда гоминьдановец Дэн Яньда.

Едва мы успели приехать в Ухань, как Чан Кайши через голову Дэн Яньда уволил начальника агитационного отдела политического управления армии. Вскоре эта участь постигла и самого Дэн Яньда, который олицетворял тогда блок левых гоминьдановцев с коммунистами в армии.

Итак, на кулинском совещании было достигнуто соглашение о том, что Ван Цйчнвэйвозвращается и что национальное правительство будет находиться в Ухане.

8 декабря 1926 г. совещание в Кулине закончилось, и на следующий день все спустились с гор в Цзюцзян. Чан Кайши был очень внимателен, заботлив, беспокоился о паланкинах для членов правительства и гостей, суетился, был «большим джентльменом» и сел в паланкин последним.