С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

Большую роль в уханьском правительстве играл командир 2-го корпуса национальной армии Тан Янькай— член политбюро ЦИК гоминьдана и заместитель председателя правительства в Кантоне. Это был выходец из сословия ученых, окружавших двор китайского императора. Отец его был наместником императора в «двух Ху» (Хунань и Хубэй), а затем в «двух Гуан» (Гуандун и Гуанси). Сам Тан Янькай обладал высшей учено-бюрократической степенью, полученной им во времена маньчжурской династии: он был членом так называемой Ханьлинской академии. При монархии министры, наместники и губернаторы назначались только из числа членов этой академии. В 1909 г., когда обреченная маньчжурская династия во имя своего спасения пошла на куцые реформы и издала закон о провинциальном самоуправлении, Тан Янькай стал председателем провинциального собрания Хунани, состоявшего из крупных землевладельцев и шэньши. Во время революции 1911 г. он присоединился к Сунь Ятсену и в 1912 г. был назначен военным губернатором той же провинции. Этот пост он занимал и в 1916 и 1920 гг. В 1926 г. Тан Янькай —крупный хунаньский землевладелец— играл видную роль в ЦИК гоминьдана и уханьском правительстве.

Министром иностранных дел был Евгений Чэнь (Чэнь Южэнь). Он родился в английской колонии Тринидад, получил в Англии юридическое образование. Китайского языка не знал. После революции 1911 г. Чэнь Южэнь стал советником министра путей сообщения в кабинете Тан Шаои, а также основателем и редактором «Пекиг-газеты». Он был приверженцем Сунь Ятсена и выполнял целый ряд его дипломатических миссий. После смерти Сунь Ятсена Чэнь не мог играть большой роли в политической жизни страны прежде всего из-за незнания китайского языка.

Министром финансов был Сун Цзывэнь, брат Сун Цинлин, получивший образование в США. Он представлял наиболее современные круги тогдашней американизированной китайской буржуазии.

Министр путей сообщения Сунь Фо также получил образование в США. Это был типичный буржуа с замашками американского дельца. На политику он смотрел как на источник личного обогащения. Из этой тройки «иностранцев» Евгений Чэнь был наиболее последовательным демократом й приверженцем «трех принципов» Сунь Ятсена.

Министр юстиции Сюй Цянь (Джордж Сюйчэн) считался самым левым, самым радикальным гоминь-дановцем. Он был выходцем из цзянсийских шэньши, сыном уездного начальника. Сюй Цянь еще во времена маньчжурской династии также состоял членом Ханьлинской академии. Указами императора он неоднократно назначался на высшие должности в Пекине. Еще до революции 1911 г. был вице-министром юсти^ ции.

В период предреволюционных реформ Сюй Цянь принадлежал к числу буржуазных реформаторов. Затем примкнул к революции 1911 г., а в 1918 г. работал вместе с Сунь Ятсеном в Кантоне. В 1919 г. Джордж Сюйчэн был представителем Китая на Версальской мирной конференции. Вернувшись на родину, отошел от Сунь Ятсена и занял пост министра юстиции в Пекине. Здесь сблизился с генералом Фын Юйсяном, с которым его связывала и религиозная общность: как и Фын Юйсян, он принял христианство, причем имел даже сан епископа. В Кантоне и в Ухане никто не обращал внимания на его радикальные речи. Сюй Цяня рассматривали только как представителя генерала Фын Юйсяна, базировавшегося на севере Китая и выступавшего против У Пэйфу. В пути из Кантона в Ухань у меня установились хорошие отношения с этим молодо выглядевшим стариком, с его забавной дочуркой. Я продолжал встречаться с ним и в Учане. Этого оказалось достаточно, чтобы представить меня английской разведке в качестве «прокурора Москвы».

В состав уханьского руководства входил и Дэн Янь-да, о котором я уже упоминал. Это был левый, революционно настроенный гоминьдановец, представитель национальной интеллигенции Китая, которая считала, что она, а не пролетариат, должна возглавить китайскую революцию.

В уханьском правительстве подвизался также проходимец и политический авантюрист Чэнь Гунбо. Это был тот самый Чэнь Гунбо, который в 1919 г. примкнул к студенческому кружку анархистов, а в 1920 г. вместе с еще шестью анархистами составил первую ячейку коммунистической партии в Кантоне. Я говорил о них в первой части этой книги. В 1922 г. вся эта компания, кроме Тань Пиншаня, была исключена из коммунистической партии за поддержку контрреволюционного восстания Чэнь Цзюнмина. На деньги этого генерала Чэнь Гунбо был послан учиться в США. Вернувшись в Китай, он вступил в гоминьдан. В ухань-

Ском правительстве он выполнял роль тайного агента Чан Кайши.

Все это правительство номинально возглавлялось Ван Цзинвэем, однако в бытность мою в Ухане он еще туда не прибыл. Напомню, что впоследствии этот «левый» стал одним из представителей махровой контрреволюции.

В каждой стране в революционное движение проникают провокаторы, полицейские агенты и разные проходимцы. Так было и в России. Кроме того, не мало бывает примкнувших к революционному движению в порядке «ошибки молодости». Всегда имеются попутчики, которые на определенном этапе отходят от революции. Все это было и в Китае. Однако там я столкнулся среди прочих с совершенно иным типом политических деятелей. Это не полицейские агенты, не попутчики, а беспринципные люди без всяких твердых убеждений. Они всегда говорили не то, что думали. Они действовали не так, как говорили. Им ничего не стоило говорить то, что им выгодно при данных обстоятельствах. На Съезде революционных организаций Дальнего Востока в Москве делегат от гоминьдана Чжан Цюйбо произносил чуть ли не коммунистические речи и заверял, что его партия поддерживает независимость Монголии. Тогда это не соответствовало действительности. «Коммунист» Чэнь Гунбо поддерживал явного контрреволюционера и агента английского империализма генерала Чэнь Цзюнмина. Чан Кайши клялся новыми «тремя принципами» Сунь Ятсена. Сын Чан Кайши отрекся в Москве от своего отца, вступил в коммунистическую партию, а вернувшись в Китай, стал начальником тайной полиции у своего отца на Тайване. Ван Цзинвэй, глава «левых» в гоминьдане, закончил свою политическую карьеру марионеткой японского империализма. Сегодня говорилось одно, завтра — прямо противоположное. И все это считалось естественным, нормальным, особенно в тех случаях, когда открывало путь к власти.

Это отнюдь не означает, что таковы все политические деятели в Китае. Большинство коммунистов и комсомольцев, с которыми мне приходилось работать, были беспредельно преданными коммунизму, глубоко идейными людьми. Но вместе с тем нельзя пройти ми-

мо этого особого типа беспринципных карьеристов, «стяжателей власти», порожденных незрелостью социальных отношений. Буржуазия оказалась настолько слабой, что не смогла освободить страну от гнета иностранного империализма, не смогла повести за собой крестьянство, взять власть в свои руки и установить строй буржуазной демократии. Китайская революция была прежде всего крестьянской революцией, а рабочий класс в большинстве своем состоял из ремесленников, которые еще вчера находились в одной гильдии со своими хозяевами. Современный же индустриальный рабочий класс был слишком тонкой прослойкой в обществе, состоявшем на 90% из крестьянства. При такой социальной незрелости появляются беспринципные политические деятели, своего рода китайские Макиавелли, о которых я здесь рассказываю.