Генри Ли - История инквизиции

Все дошедшие до нас рассказы о нем и о его непосредственных учениках отличаются нежностью и самоотречением; в них повсюду подтверждается совершенство смирения и терпения, господство над страстями и неутомимое стремление подавить все, что делает человека несовершенным, и воспроизвести идеал, завещанный нам Христом. При такой точке зрения было недалеко до мнимых богохульств книги "О сходстве жизни бл. Франциска с жизнью Господа нашего Иисуса Христа", которые отличаются своими почти забавными крайностями.

Конечно, мы можем смеяться над нелепостью некоторых параллелей, встречающихся в этой книге, и они могут показаться нам только оскорбительными, когда они, лишенные всего, что их ослабляло, даются в "Алькоране францисканцев". Мы можем сомневаться в подлинности следов у святого язв Христовых, которым маловерное поколение поверило лишь после многих чудес и многих папских булл. Мы можем думать, что Сатана являлся менее злым, чем обыкновенно, безнадежно стараясь соблазнить или напугать святого и постоянно показываясь ему в виде льва или дракона. Но все же, несмотря на кричащие нелепости в культе св. Франциска, мы видим, какое глубокое впечатление производили его добродетели на его учеников, создавших даже рассказ о видения, в котором небесный трон Люцифера, стоящий рядом с Престолом Всевышнего, явился пустым… и сохраненным для Франциска. [69]

Гордости и жестокости своего времени он противополагал смирение и терпение. "Высшая радость, – говорил он, – состоит не в том, чтобы творить чудеса, излечивать недужных, изгонять бесов, воскрешать мертвых; она также не в науке, не в знании всех вещей и не в увлекательном красноречии; она – в терпении, с которым переносятся несчастья, обиды, несправедливости и унижения".

Джотто. Проповедь птицам.

Не придавая никакого значения своим добродетелям, он смиренно признается, что он не жил согласно со своим уставом, и в оправдание приводит свою слабость и свое невежество. Последователи Франциска довели до полного абсурда эту страсть к самоунижению. Так, Джакомо Бенедеттоне, более известный под именем Джакопоне да Тоди, автор гимна, "Stabat Mater", был выдающимся юристом; убитый смертью своей горячо любимой жены, он вступил в орден и в течение десяти лет притворялся идиотом, чтобы набожно радоваться побоям и всевозможным оскорблениям, которые сыпались на подобных людей.

Повиновение предписывалось и налагалось до полного отречения от своей воли. Масса легенд свидетельствует, до какой степени первые ученики подчинялись один другому и своим старшим.

Когда в 1224 году францисканцы были впервые посылаемы в Англию, то Григорий, провинциальный министр Франции, спросил брата Вильгельма д'Эссеби, желает ли он идти туда. Вильгельм ответил, что он не знает, желает ли он этого или нет, так как у него не своя воля, а воля министра, и поэтому он желает всего того, что желает министр, чтобы желал он. Нечто аналогичное рассказывают под 1222 годом о двух францисканцах из Зальцбурга. Это слепое повиновение создало в ордене дисциплину, которая страшно увеличила его значение для Церкви, когда он сделался орудием в руках Пап.

Особенно убеждал Франциск своих братьев всецело посвятить себя на служение Риму, и францисканцы образовали армию, которая сыграла в XIII веке ту же роль, что иезуиты в XVI.

У св. Франциска не было и в помыслах, чтобы братья жили в праздности и занимались прошением милостыни, и мы уже видели, что устав в ясных выражениях предписывает им работу. Это предписание нашло себе самых строгих исполнителей. Так, третий ученик св. Франциска, блаженный Эгидий, снискивал себе пропитание самыми тяжелыми работами, какова, например, переноска дров; и он строго всегда соблюдал правило – брать за труд не деньгами, а предметами первой необходимости. Когда он зарабатывал больше, чем было нужно ему на кусок насущного хлеба, то он излишки раздавал нищим, предоставляя Богу заботу о завтрашнем дне. Было необходимо, чтобы в эту эпоху, когда классовые различия были так сильны, нашелся кто-нибудь, кто на собственном примере возвел бы достоинство ручного труда в христианскую догму. Святой Бонавентура уже в течение семнадцати лет стоял во главе самой могущественной в то время организации христианского мира, когда в 1273 году его избрали кардиналом, а между тем посол, привезший ему известие об его избрании, застал его за мытьем посуды после скромного монастырского обеда; и святой отказался принять посла, пока не кончит своего дела, а кардинальская шапка, которую привезли ему, висела пока на дереве.

Таким образом, целью св. Франциска и его последователей было подражание простому образу жизни Иисуса Христа и апостолов; особенно горячо стремились они к достижению идеала бедности.

"Так как Иисус и Его ученики, – говорили они, – не имели ничего собственного, то и истинный христианин, следуя их примеру, должен отказаться от всякой собственности". Конечно, он мог иметь пищу, одежду, кров и книги религиозного содержания, но всякая другая собственность строго запрещалась, и забота о завтрашнем дне должна была казаться грехом христианину, полагающемуся на Бога.

Как протест против алчности Церкви, эти доктрины имели известное значение, но они были доведены до крайности, до признания бедности благом в самой себе, даже более – величайшим благом из всех благ. "Братья, – говорил Франциск, – знайте, что бедность – главный путь к вечному спасению, она – мать смиренномудрия, корень совершенства. Кто желает достигнуть совершенной нищеты, тот должен отречься не только от мудрости мира, но и от занятий науками, дабы, отказавшись от всего, что имеет, он мог нагим предать себя в руки Распятого. Поэтому поступайте как нищие и стройте себе маленькие хижины, чтобы жить в них не как у себя дома, а как в доме чужого, подобно странникам и пилигримам".

Его молитва Спасителю, чтобы Он даровал ему благодать бедности, весьма интересна в своей величавой нелепости. Он называет бедность госпожой, царицей добродетелей, для которой сошел Иисус на землю, чтобы вступить с ней в брак и породить от нее всех сынов совершенства. Он всю Свою жизнь оставался неизменно верен ей и на ее руках испустил дух Свой на кресте. Она одна только обладает печатью, чтобы отмечать избранных, пошедших путем совершенства. "Даруй мне, Иисусе, никогда не иметь на земле ничего собственного и поддерживать свою плоть в крайней нищете на счет подаяний других". Этому болезненно неумеренному стремлению к нищете Франциск оставался верен всю жизнь; на одре смерти он разделся донага, чтобы умереть, не имея ничего. Бедность была тем краеугольным камнем, на котором он воздвиг здание своего ордена. Но, как мы увидим ниже, стремление сохранить это сверхчеловеческое совершенство породило раскол, давший инквизиции массу жертв, ересь которых заключалась только в том, что они строго следовали наставлениям своего учителя.