Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Ещё лучше я знал начальника штаба Западного особого военного округа Климовских, которого судили вместе с Павловым… Беда, а не вина Павлова, – продолжает маршал Бирюзов, – заключалась в том, что он строго выполнял директивы наркома обороны С.К Тимошенко, написанные по личному указанию И.В. Сталина, и до самой последней минуты не отдавал распоряжений о приведении войск в боевую готовность, хотя был осведомлён о концентрации немецких дивизий у нашей границы» 6.

Это писал маршал Бирюзов незадолго до своей смерти, тогда, когда ещё допускалась полуправда в связи с разоблачением «культа личности». Партийному руководству показалось недостаточным расстрелять командующего Западным фронтом и его помощника.

Фоминых сыграл, конечно, какую-то роль и в расстреле командующего 4-й армии генерал-майора Коробкова.

Не будем останавливаться на пагубной роли армейского комиссара Диброва на Северо-Западном фронте. Чтобы судить об атмосфере, созданной партийным руководством в армии, приведём лишь рассказ генерала Горбатова, организовавшего импровизированную оборону в начале июля в районе Ярцево и спасшего тем самым Штаб Западного фронта, которым стал командовать Тимошенко. После ранения генерал Горбатов был отправлен в Москву, где встретился с представителем компартии Германии Вильгельмом Пиком, которого он хорошо знал до своего ареста как шефа 2-й кавалерийской дивизии. Честный, но несколько наивный генерал не удержался и рассказал своему высокому партийному гостю о положении на фронте, не допуская и мысли о том, что тогдашний глава германской компартии поспешит в Москве сделать донос. Однако это произошло.

«Через сутки, – пишет Горбатов, – в час ночи в дверь моего номера в гостинице ЦЦКА постучали, а когда я открыл её, в номер вошёл, как в ночь ареста в 1938 году, офицер НКВД и сообщил, что меня вызывает Мехлис… Трудно описать моё состояние, когда я ехал на машине по пустым улицам ночной Москвы».

Проводивший чистку в армии, тогда приближённый к Сталину начальник Главного политического управления Мехлис набросился на Горбатова с руганью, хотя, конечно, генерал не сообщал никаких секретов Вильгельму Пику. «Не дав мне времени ответить, – вспоминает Горбатов, – присутствовавший здесь армейский комиссар ГЦаденко добавил: “По-видимому, его мало поучили на Колыме”». Естественно, что когда Мехлис «…приказал положить на стол командировочное предписание, в моей голове, – пишет Горбатов, – был уже полный сумбур» 7.

Генерал армии Горбатов был одним из немногих, кому удалось ещё при Хрущёве сказать в своих воспоминаниях хотя бы часть правды. Даже эта небольшая часть достаточно свидетельствует об условиях, в которых командному составу приходилось начинать войну, расплачиваясь за ошибки, совершённые партийным руководством. Это были условия террора, угроз и расстрелов.

И как бы ни переписывалась ещё и ещё раз история начала войны, события июня 1941 года показали, что от конечной катастрофы партийное руководство спас не кто иной, как Гитлер, ибо только он своей преступной политикой – и по отношению к военнопленным, и по отношению к народу на оккупированной территории – помог партийному руководству и Сталину прибегнуть к последнему для них средству – призывам к патриотизму. И тем самым дал им возможность подготовить зимой 1941/42 года перелом на фронте.

Правда о войне будет восстановлена, когда кончится партийная монополия на её историю.

1. История КПСС. – М., 1969, – С. 479.

2. Военно-исторический журнал. – Июнь 1978. – № 6, – С. 71.

3. Попель И. В тяжёлую пору. – М., 1959– С. 137.

4. Там же. – С. 140.

5. Баграмян А. Так начиналась война. – М., 1971. – С. 43

6. Бирюзов С. Суровые годы. – М., 1966. – С. 18.

7. Горбатов А. Годы войны. – М., 1965. – С. 182–183.

«Посев», 1975, № 2

Мне иногда задавали вопрос, зачем я, немец, написал книгу о Русском Освободительном Движении? Действительно, я думал, что это следовало бы сделать русскому, что это чисто русское дело. Но оказалось, что объективно обрисовать ситуацию нельзя без видения политического положения глазами немцев.

Я в то время был переводчиком во фронтовой дивизии, а потом при штабе армии, где мне дали задание докладывать обо всём, что происходит в районе, подчиняющемся военной администрации. Это была полоса шириной примерно в двести километров за линией фронта, где в то время и СД, и Гестапо должны были подчиняться приказам генералов. Это был довольно интересный район – Орёл, Брянск, район знаменитых брянских лесов, где действовали партизаны. Там был и известный Бронислав Каминский, который организовал самоуправление, в условиях которого жило свыше полумиллиона русских, и где организовали первые добровольческие батальоны. Я, конечно, выполнить своё задание не мог без помощи русских.

Штаб армии присылал мне важных пленных. До этого они были в тюрьмах СД или ФП (FP – Feldpolizei – военная полиция) и там с ними плохо обращались. Генерал спросил: кто их будет здесь охранять? Я ответил: мои русские сотрудники, конечно. Я выдал сотрудникам немецкую форму, нашил значок РОА (Русской Освободительной Армии), разъяснил, что они воюют не за немцев, а за освобождение от ига Сталина. Я не мог привести их к присяге, но дело пошло и так. Часть сотрудников была из пленных, высказавших желание остаться при мне. Но приблизительно треть была из бывших засланных агентов и партизан. Я это знал, и всё-таки спал очень спокойно. При мне было всего четверо или пятеро немцев, остальные – русские. И общая, и моя личная охрана была всё время только русская.

Позже я имел аналогичное задание в районе Бобруйск – Минск, потом в Польше под Варшавой, и, наконец, на фронте на Одере. Так я в течение четырёх лет совершил поход от Берлина до Москвы и обратно. Таким образом я имел возможность больше узнать о положении и настроениях людей, чем другие немцы.

Правда, сознаюсь, до 1943 года я не знал, что ошибки, которые были совершены немцами, были не просто ошибками, а принципом. И здесь я остановлюсь на том, как вообще началась эта война.

В июле 1940 года Гитлер впервые сообщил Генштабу, что война против Советского Союза не исключена, а в знаменитом приказе № 21 от 18 декабря 1940 года говорилось, что армия должна быть готова ещё до окончания войны с Англией быстрым ударом победить Советский Союз. Гитлер думал, что война с СССР неизбежна, и лучше провести её не откладывая. Генералы, даже маршал Геринг и многие другие, как мы теперь знаем, сопротивлялись. Вернее, пробовали сопротивляться, говорили, что не следует воевать на два фронта.

Но Гитлер, как всегда, руководствовался не здравыми, а «романтическими» соображениями. Он думал, что его ведёт