Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

По приказу Агитпропа цензурное ведомство подвергло уничтожению массу других книг антифашистского содержания, в изобилии издававшихся в СССР в 1933–1939 годах (по нашим подсчётам, около полусотни наименований). По заведённому правилу, для этого требовалась санкция Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). К нему и обратился 10 февраля 1940 года начальник Главлита: «Препровождая список из 171 названий книг и брошюр, прошу Вашего согласия на изъятие их из книготорговой сети и библиотек общественного пользования».

Согласие было, конечно, получено. В число изъятых попала книга Н. Корнева «Третья империя в лицах» (Москва, 1933) в связи с тем, что «автор очень остро говорит об изуверстве германского фашизма и непрочности той базы, на которой держится фашизм. В условиях настоящего времени описываемое содержание книги не соответствует нашей внешней политике».

В книге говорилось, в частности, о погромах в Германии, зоологическом антисемитизме Геббельса, Розенберга и других идеологов нацизма, распространении в Германии «Протоколов сионских мудрецов» и другой литературы подобного рода. Книга Э. Отвальта «Путь Гитлера к власти», также вышедшая в 1933 году, попала в проскрипционный список, «поскольку в ней имеется ряд мест, которые сейчас, после заключения СССР договора о дружбе с Германией, нежелательны». В качестве доказательства цензор приводит такие фразы Отвальта: «Теперь фашизм торжествует. Он справляет кровавые оргии по всей стране, истребляя коммунизм», а также указывает на фрагменты текста, где «плохо» говорится о Гитлере. Такая же участь постигла книгу С. Вешнева «Как вооружались фашистские поджигатели войны», вышедшую накануне заключения пакта 1939 года 20

Упоминавшийся выше В. Леонгард, проведший юность в Москве, регулярно посещал Всесоюзную библиотеку иностранной литературы. В основном он читал книги немецких писателей-антифашистов, живших в эмиграции (в том числе и в Советском Союзе). Леонгард заметил, что в сентябре 1939 года многие их произведения были сняты с полок 21. Его свидетельство подтверждается документальными источниками. В спецхраны крупнейших библиотек попали не только советские, но и зарубежные издания: нельзя было «бросать тень» на «дружбу» между СССР и Германией. Во всех других библиотеках книги подлежали уничтожению.

И, напротив, до 1939 года наибольшую подозрительность цензура проявляла к немецким изданиям 1930-х, сплошь объявляемых «фашистскими». Но после заключения пакта и до 22 июня 1941 года те же самые издания воспринимались уже более благосклонно.

Крайне показательно, что буквально накануне прихода Гитлера к власти, в 1932 году, Главлиту было велено проявить «бдительность» и «сосредоточить борьбу на наиболее угрожаемых участках». Таким участком объявлялась, прежде всего, немецкая социал-демократическая пресса, «ввиду того, что социал-демократия является главным оплотом капиталистической системы в международном масштабе» 22.

Немецкое социал-демократическое движение было предано тогда Сталиным, что немало способствовало приходу Гитлера к власти в 1933 году.

Накануне советско-германской войны фонды спецхрана выглядели вполне абсурдистски: рядом, на одних и тех же полках, стояли фашистские и антифашистские издания. В ходе войны последние забыли вернуть в так называемые «общие фонды», и некоторые антифашистские книги продолжали оставаться под запретом. Да и что тут удивительного: известны случаи, когда люди, посаженные накануне войны «за антигерманские настроения», продолжали сидеть в лагерях до конца 1941 года и даже дольше.

Заодно подвергся цензурным репрессиям «аудиовизуальный», как сказали бы сейчас, материал. Изъят диафильм «Фашизм – это война». Приказано «списать в макулатуру книготорговой сети сборник песен В.И. Лебедева-Кумача “Москва майская” (Музгиз, 1937) в связи с наличием в песне “Нас не трогай” нескольких абзацев антигерманского характера» 23. В ежедекадной «Сводке важнейших запрещений и конфискаций» за 20–31 августа 1939 года, доставленной в Смольный, начальник Ленгорлита сообщает: «В Парке им. 1 – й пятилетки (бывш. Таврический) в галерее политической сатиры сняты щиты с изображениями политических карикатур как не соответствующие международной политике в данный момент». Он перечисляет девять таких «щитов», и среди них: «Щит № 3. Название “Фашистский самодур”. Текст: “Выехал на коричневом коне (у Щедрина – белом: здесь подчёркнут “официальный” цвет нацизма. – A3?), сжёг гимназию и упразднил науки”. Внизу валяются разбитые бюсты учёных, разорванные книги мировых классиков. Горит костёр, на котором сжигаются книги» 24.

Не менее показательны манипуляции с текстом рассказа Аркадия Гайдара «Голубая чашка», производившиеся цензурой накануне войны. Хотя самих документов обнаружить не удалось, сравнение текстов первого издания рассказа, вышедшего в 1936 году, с переизданием его в 1940-м отчётливо демонстрирует смену ориентиров. Вот некоторые примеры. Издание 1936 года: «Есть в Германии город Дрезден, и вот из этого города убежал от фашистов один рабочий, еврей». 1940-й: «Есть за границей какой-то город, и вот из этого города убежал от буржуев один рабочий».

1936 год: «“Дура, жидовка! – орёт Пашка. – Чтоб ты в свою Германию обратно провалилась!” А Берта (дочь рабочего-еврея, бежавшего от фашистских погромов в СССР. – ЛК) дуру по-русски хорошо понимает, а жидовку ещё не понимает никак. Подходит она ко мне и спрашивает: “Это что такое “жидовка”? А мне и сказать совестно. Подождал – и вижу: на глазах у неё слезы. Значит, сама догадалась… Я и думаю: “Ну, погоди, приятель, это тебе не Германия. С твоим-то фашизмом мы и сами справимся!”». 1940-й: «“Дура, обманщица! Чтоб ты в свою заграницу обратно провалилась!” А Берта по-русски хорошо понимает, а дуру и обманщицу ещё не понимает никак. Подходит ко мне и спрашивает: “Это что такое дура?” А мне и сказать совестно… Я и думаю: “Ну, погоди, приятель, с твоим-то буржуйством мы и сами справимся!”».

Примерно через полгода, к лету 1940-го, когда возникает напряжённость в советско-германских отношениях, закрытые циркулярные материалы Агитпропа предписывают усилить антифашистские мотивы. Цензурные органы в полной растерянности: они не знают, как и куда повернётся колесо. В печати возникает какая-то двусмысленная, межеумочная ситуация: и ругать фашизм вроде бы нельзя, а хвалить или, по крайней мере, относиться к нему лояльно, – опасно… На всякий случай, все изъятые антифашистские книги остаются под спудом.

1. См.: Кучкин С. Споры вокруг сентября 1939 г. // Русская мысль. – 7-13 сентября 1999. – № 1487, – С. 10.

2. Леонгард В. Шок от пакта между Гитлером и Сталиным. Воспоминания современников из СССР, Западной Европы и США. – Лондон, 1889– С. 73.