Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Пора перестать заученно повторять избитые мифологемы о «раненых» и «потерявших сознание». В подавляющем большинстве летом и осенью 1941 года в гибельный плен к противнику добровольно попадали здоровые, молодые люди, независимо от своей принадлежности к категории запасников, приписников или кадровиков, бросавшие вверенное оружие и будучи совершенно равнодушными к судьбам собственных воинских частей, присяге и тому подобному. Далеко не все из них проявили готовность принять участие в боевых действиях на стороне Вермахта, однако эта категория могла составить несколько сот тысяч. В основной массе доминировали безразличие и нежелание воевать ни на чьей стороне – ни за Сталина, ни против него. Хотя антисталинский протест выражался в пассивной форме, тем не менее он изрядно подорвал боеспособность РККА и позволил Вермахту добиться столь ошеломляющих успехов.

Одним из самых мрачных последствий существования номенклатурного большевицкого государства стала полная ликвидация системы личных и общественных ценностей. Среди миллионов военнообязанных были не только пережившие расказачивание, раскулачивание, депортации, ссылки, аресты, обыски, допросы с избиениями, репрессии против родных и близких, но и те, кто повседневно ощущал бытовую ложь, параметры и содержание которой менялись в зависимости от извивов «генеральной линии».

Всепроникающая, тотальная ложь о «врагах народа», «шпионах», «вредителях», «кулаках», «непобедимости Красной Армии», «изобилии социалистической экономики», «исправлении и перековке лагерным трудом», «улучшающейся и веселеющей с каждым днём жизни» не способствовала воспитанию подлинного, духовного патриотического чувства.

Отдельные известные примеры ожесточённого сопротивления частей РККА летом и осенью 1941 года не могли компенсировать массового пассивного нежелания воевать, рисковать собственной жизнью во имя колхозов, партийно-административного аппарата и скрытого страха перед НКВД.

Советский человек, боровшийся с 1929-го по 1941 год за элементарное физическое выживание в колхозе, лагере, на предприятии, в институте, в армии и на флоте, летом 1941 года избрал для себя привычную модель поведения, следуя которой, как ему казалось, выжить можно было только в плену.

Командование Вермахта испытывало шок от невиданного наплыва пленных, с которыми многие командующие германскими армиями не знали, как поступать. Начальник Абвера адмирал В. Канарис в письме к генерал-фельдмаршалу В. Кейтелю от 15 сентября 1941 года в отчаянии констатировал, что лишь для охраны уже захваченных военнопленных потребуется 150 тысяч человек – эквивалент личного состава десяти дивизий, взять которые было неоткуда.

В отечественной историографии практически не нашли отражения статистические сведения, характеризующих один из способов решения проблемы военнопленных. С 25 июля по 13 ноября 1941 года в зоне ответственности ОКХ было освобождено и распущено по домам на оккупированные территории 292 702 военнопленных, в зоне ответственности Верховного командования Вооружёнными Силами (ОКВ) – 26 068 человек, в полосе 3-й танковой группы – около 200 тысяч человек. Таким образом, за первые три с половиной месяца войны немцы освободили, преимущественно как «украинцев», такое количество пленных, которыми бы в РККА можно было укомплектовать 35 стрелковых дивизий по довоенному штату! Трудно поверить, что отпущенные по домам попали в плен «ранеными» или «в бессознательном состоянии».

Советская сторона поддерживала боеспособность армии репрессиями в масштабах, неведомых Русской Императорской Армии. С 22 июня по 10 октября 1941 года особыми отделами и заградотрядами НКВД было задержано 657 364 военнослужащих, из которых арестовано 25 878 человек, в том числе расстреляно – 10 201 (!) человек. Противник не мог помыслить, чтобы за неполные четыре месяца расстрелять дивизию в собственной армии. В каждые из первых 111 суток войны расстреливали около 100 бойцов и командиров, вероятно – в воспитательных целях для укрепления боеспособности.

За весь период войны 1941–1945 годов органами госбезопасности и контрразведки подверглось аресту более 180 представителей комначсостава в должностях от командира дивизии. Могла ли полноценно сражаться такая армия летом – осенью 1941 года?

Имеет смысл обратиться и к секретным сводкам о морально-политическом состоянии кадровых частей РККА в предвоенный период – трудно представить себе их содержание чем-то из ряда вон выходящим.

Красноармеец 96-го артиллерийского полка Квасюк, беспартийный (сентябрь 1939): «…Если бы я имел патроны я бы застрелил того, кто нас ведёт против Польши».

Красноармеец 89-го артиллерийского полка Гома (июнь 1940): «…Отдали Западной Украине хлеб, а сами сидим голодные. Обождите, откроется фронт, будем стрелять в командиров. Пусть дадут 10 лет или расстреляют, всё равно служить не буду».

Красноармеец 300-го полка 7-й стрелковой дивизии Д.Я. Бойченко (6 июля 1940): «…Я подчиняться командованию полка не буду, а если буду на фронте, майору Ляху первому пущу пулю… Моя семья с голода пропадает, и никто на это не обращает внимания. На… мне сдалась такая Родина».

Красноармеец 305-го пушечно-артиллерийского полка Г.С. Довличёв (6 июля 1940): «…Я еду на четвёртый фронт. И на Финляндском фронте мы политруков расстреливали и здесь будем расстреливать».

Найдена анонимка в штабе 300-го стрелкового полка (22 июня 1940): «Товарищи бойцы! Вы хорошо понимаете, что Вас командиры, комиссары обманывают, над вами издеваются. Ходите оборванные, голодные и холодные и вы не знаете за что идёте в бой на Румынию. Возьмите оружие против Советов и долой власть Советов. Довольно обманывать бойцов-мужиков, дайте им свободу и волю, дайте крестьянам хлеб…»

Для того, чтобы убедиться в том, что РККА к лету 1941 года походила на армию восточных деспотий, основой которой, по словам историка Б.В. Соколова, были «бесправные, насильственно загнанные в колхозы крестьяне и столь же бесправные, крепостнически прикреплённые к фабрикам и заводам рабочие», достаточно сопоставить итоги 1914 и 1941 годов.

Кампания 1914 года, начавшаяся для России тоже в условиях смятого и поспешного стратегического развёртывания, тем не менее в целом была выиграна Русской Армией. За первые четыре месяца той войны оказались сорваны германские стратегические планы, разбиты четыре австро-венгерских армии, занята вся сопредельная Галиция, удержаны Варшава и Ивангород. Территориальные потери на левом берегу Вислы выглядели минимальными, тем более они предусматривались в ходе предвоенного планирования.