Иван Трофимов - Поиски и находки в московских архивах

В практике атрибуции иногда бывают досадные случаи, когда даже наличие автографа не дает достаточно веских оснований для бесспорного решения вопроса об авторстве. Документы позволяют не только убедительно атрибутировать текст, но и оспорить авторство в том случае, если оно установлено ошибочно, если чужой текст записан другим лицом или под диктовку автора, если обнаруживаются материалы, начисто отвергающие поспешную атрибуцию. Приведем несколько примеров неверных текстологических решений на основании записей чужих произведений.

С. И. Пономарев в 1879 году приписал Н. А. Некрасову стихотворение «Боры да поляны — бедная природа...» на том основании, что в его распоряжении находился этот текст, написанный рукой поэта. Но вскоре после выхода сборника стихотворений Некрасова текстологи установили, что автором текста «Боры да поляны...» является М. П. Розенгейм. В. Е. Евгеньев-Максимов в 1913 году приписал Н. А. Некрасову эпиграмму на М. В. Белинскую («Отец твой поп-бездельник, облопавшись кутьи...»). В распоряжении текстолога был автограф сестры поэта — А. А. Буткевич. Позднее выяснилось, что автором эпиграммы был И. С. Тургенев. Об этом писал сам Н. А. Некрасов М. Е. Салтыкову-Щедрину в конце апреля — начале мая 1869 года [55] Звенья. М., 1932, т. 1, с. 188. : «Все мы не любили [ее] (М. В. Белинскую. — И. Т .). Не исключая и Тургенева, который между прочим сочинил на нее злые стихи». Далее в письме следовал текст тургеневской эпиграммы «М. В. Белинской».

Биограф Пушкина, крупный текстолог, подготовивший первое научное издание его сочинений в семи томах, П. В. Анненков опубликовал в качестве пушкинских стихи под заглавием «Первые мысли стихотворения, обращенного к императору Александру I» («Сей день есть день суда и мщенья...»), которые Пушкин записал в своей рабочей тетради. Скоропись поэта произвела на публикатора впечатление рождающихся стихов. Впоследствии выяснилось, что автором бегло записанных Пушкиным в своей рабочей тетради стихов был В. Жуковский [56] См.: Рукою Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты. М.; Л., 1935, с. 491-494. . П. В. Анненков напечатал лишь строфы, которые ему удалось прочитать. Вполне правомерно стихи «Будь подобен полной чаше...» и «Расходились по поганскому граду...», сохранившиеся в автографах Пушкина, текстологи отнесли к разделу «dubia», т. е. сомнительных, так как, по всей вероятности, они представляют собой пушкинскую запись произведений другого автора. Нет также полной уверенности и в том, что стихи «Надпись к воротам Екатерингофа» принадлежат Пушкину, хотя они и записаны в его дневнике. Из контекста неясно, чью, свою или чужую, эпиграмму цитирует поэт в своем дневнике. Даже выдающийся пушкинист Б. В. Томашевский однажды допустил ошибку, вызванную пушкинским автографом. Переписанный Пушкиным текст перевода из Мольера, осуществленного поэтом И. И. Дмитриевым, он счел за попытку Пушкина переводить великого французского драматурга [57] См.: Жизнь искусства, 1924, № 2, с. 18. . Но вскоре сам публикатор убедился в неосновательности своей атрибуции и исправил курьезную ошибку. В 1919 году М. О. Гершензон по автографу Пушкина напечатал пушкинский (!) пересказ примечания к балладе «Лалла Рук». А вскоре выяснилось, что этот отрывок в прозе, записанный рукою Пушкина, уже опубликован во всех авторитетных изданиях В. Жуковского. Мистическое содержание новонайденного автографа настолько поразило М. О. Гершензона, что он даже открыл им свою известную книгу «Мудрость Пушкина» (М., 1919) и торжественно назвал эту главу: «Скрижаль Пушкина». «Приведенная страница — ключ к пониманию Пушкина», — заявил М. О. Гершензон. «И не случайно эта страница открылась впервые мне, от юных лет познавшему на земле эту правду: правду о лучшем мире» — так закончил публикатор свою «Скрижаль Пушкина». А между тем примечание к балладе «Лалла Рук» было чужим текстом, но записанным рукою Пушкина. Узнав о своей ошибке, М. О. Гершензон поспешно вырезал из части тиража своей книги «Мудрость Пушкина» страницы со «Скрижалью» [58] См.: Рукою Пушкина..., с. 490-492. . Итак, не всякий автограф дает бесспорное и верное текстологическое решение. Есть случаи, когда в ходе комплексной проверки авторство лица, почерком которого написан текст, отвергается документальными данными. Число чужих текстов, записанных русскими писателями, велико. У Пушкина их оказалось свыше 60 [59] Там же, с. 463. . Белинским были записаны понравившиеся ему стихи Лермонтова и русские народные песни. Рылеев записал вольнолюбивое стихотворение Кюхельбекера «На смерть Чернова», предназначавшееся для чтения на могиле последнего [60] См.: Кюхельбекер В. К. Избр. соч.: В 2-х т. М.; Л., 1967, т. 1, с. 623. . Споры об авторстве в отношении этого стихотворения ведутся с 1872 года, когда П. А. Ефремов в книге «Сочинения и переписка К. Ф. Рылеева» (СПб., 1872, с. 348) выдвинул версию об авторстве Рылеева. Точку зрения Ефремова впоследствии разделяли Ю. Г. Оксман, М. К. Азадовский, А. Г. Цейтлин и другие. В защиту авторства В. К. Кюхельбекера выступили Н. И. Мордовченко, Б. С. Мейлах, В. Н. Орлов, Ю. М. Лотман, Н. В. Королева и другие. После долгой полемики об авторе названного текста выяснилось, что стихотворение «На смерть Чернова» написано В. К. Кюхельбекером [61] См.: Глассе А. Проблемы авторства В. К. Кюхельбекера // Русская литература, 1966, № 4, с. 147. .

Однако снова возникла версия об авторстве Рылеева. В журнале «Москва» (1975, № 11) напечатана статья Н. Чернова «Страничка истории». Автор публикации воспроизводит факсимиле стихотворения «На смерть Чернова» («Клянуся честью и Черновым...») и безоговорочно вслед за П. А. Ефремовым приписывает это стихотворение поэту-декабристу К. Ф. Рылееву — родственнику офицера Чернова, скончавшегося после дуэли [62] См.: Москва, 1975, № 11, с. 201, 203. . Кстати, автор публикации — потомок трагически погибшего офицера Чернова и дальний родственник Рылеева. К сожалению, Н. Чернов вводит читателей «Москвы» в заблуждение, хотя и воспроизводит факсимиле стихотворения «На смерть Чернова». Стихотворение «На смерть Чернова» написано не Рылеевым, а Кюхельбекером.

Данный пример показывает, как легко впасть в ошибку, утверждая, что запись текста, сделанная тем или иным писателем, непременно является его произведением. Все эти обстоятельства должны удержать текстологом от того, чтобы поддаться гипнозу любого новонайдениого автографа и приписать на основании его авторство тому или иному художнику слова.

Бывают и курьезные случаи, когда за автограф писателя выдается рукопись другого лица.

Немало споров вызвало сообщение в печати о существовании автографа послания Пушкина «Любезный друг, ты знаешь, я люблю дурачиться с друзьями...»: «Совсем недавно в Литературный музей поступил оригинал письма Пушкина — четыре небольшие страницы послания в стихах. Письмо начиналось словами: «Любезный друг, ты знаешь, я люблю дурачиться с друзьями...», а заканчивалось размашистой подписью: «Александр Пушкин». На подлинность рукописи указывала ветхость бумаги, специфичность чернил, происхождение письма — оно около 150 лет хранилось в семье, близкой Гончаровым. Но для порядка решили провести экспертизу почерка. Почерковеды подтвердили подлинность письма, и теперь оно хранится в музее» [63] См.: Герасимов В. П. Дарственная надпись // Советская культура, 1974, 21 мая. . Все это было сообщено известным криминалистом, кандидатом юридических наук В. П. Герасимовым. А вскоре мною было выяснено, что в Литературный музей этот автограф вообще на хранение не поступил. Владелица его, женщина преклонных лет, показала сотрудникам музея рукопись, а потом взяла ее обратно, так как пушкинисты отвергли подлинность автографа. Я заинтересовался дальнейшей судьбой рукописи, так как загадочный список этого же «произведения» лет десять назад был обнаружен мною в Центральном государственном архиве Октябрьской революции в фонде Сабуровых. Под списком стоял криптоним А. П. Я усомнился в авторстве Пушкина и после беседы с С. М. Бонди и Т. Г. Цявловской окончательно убедился, что поэт к этому «произведению» не имеет никакого отношения.