Иван Трофимов - Поиски и находки в московских архивах

Новый пушкинский автограф интересен и с точки зрения биографической. Несомненно, в этом стихотворении он не только стремится вернуть из несправедливого забвения большого человека, замалчиваемого и в последующие десятилетия, но и осмыслить свой творческий и жизненный путь. Ведь и ему довелось узнать гонения царя, нападки цензоров, выходки клеветников большого света, доносы булгариных, резкие, запальчивые инсинуации критиков и большие материальные и финансовые затруднения [134] О грозящей нищете Пушкин писал Д. Н. Гончарову в феврале 1833 г.: «Я не богат, а мои теперешние дела не позволяют мне заниматься литературным трудом, который давал мне средства к жизни. Если я умру, моя жена окажется на улице, а дети в нищете. Все это печально и приводит меня в уныние...» (цит. по кн.: Временник Пушкинской комиссии. 1970. Л., 1972, с. 7). . Летом 1834 года он сообщал В. А. Жуковскому: «Домашние обстоятельства мои затруднительны; положение мое не весело; перемена жизни почти необходима». В 1835 году положение Пушкина весьма осложнилось. В трагической участи Барклая Пушкину виделось что-то сходное с его личной нелегкой судьбой.

Эти слова и для Пушкина в последние годы его жизни были полны глубокого личного смысла. В эти трудные годы поэт, как в стихотворении «К Овидию» (1821), мог бы сказать, обращаясь к Барклаю:

Найденный автограф интересен и в психологическом аспекте. Он позволяет глубже проследить психологию творчества поэта. Этот автограф — драгоценнейший документ, в котором зафиксирована окончательная стадия творческого процесса. Почерк поэта четкий, изящный, уверенный, текст без единой помарки, без каких бы то ни было исправлений. Видимо, Пушкин взял у Елены Павловны альбом к себе домой, в спокойной обстановке переписал полный текст «Полководца», а затем вернул его владелице. В последнем автографе он восстанавливает (с двумя разночтениями) изъятый им текст: видимо, он очень дорог поэту. В рукописи почти полностью сохраняется пунктуация текста: это лишний раз свидетельствует о том, что автограф создавался не на людях, не во время посещения Елены Павловны, а в домашней обстановке. А главное: и в самые тягостные преддуэльные дни Пушкин мог самозабвенно отдаваться художественному творчеству и создавать подлинные шедевры, вносить в них новые существенные исправления, придавая им особую остроту, значительность и художественную цельность.

В 1934 году в собрание стихотворений Н. М. Языкова было включено послание «Другу», хотя убедительных доказательств этого авторства и не приводилось. Ранее это стихотворение было опубликовано под псевдонимом *** (три звездочки) в альманахе «Радуга» в 1830 году.

Возможна другая гипотеза авторства этой публикации; не Языков, а А. С. Пушкин.

Попробуем обосновать это предположение. По всей вероятности, стихотворение адресовано П. А. Катенину— другу, «товарищу милому, но лукавому». Известны полемические стихотворения Катенина «А. С. Пушкину» и «Старая быль». Подлинный их смысл довольно прозрачен: Катенин — это суровый русский воин, отказывающийся петь «о великих царях и князьях», а Пушкин — это-де льстец, славящий «милосердие царево» в стансах «В надежде славы и добра». Катенин обвинял поэта в политическом ренегатстве. В 1828 году он с неприязнью писал о «Стансах» Пушкина в письме к Н. И. Бахтину: «Стансы Саши Пушкина, скажу вам, плутовские...» При этом Катенин догадался, что Пушкин без особого труда раскрыл полемический смысл «Старой были», полной ядовитых намеков о якобы верноподданнических «Стансах». Иронические, злые стихи Катенина «К Пушкину» и «Старая быль» вызвали ответное полемическое стихотворение Пушкина «Ответ Катенину», полное резких, колких строк.

Пушкин решил парировать неожиданные упреки Катенина, звавшего поэта на Геликон:

После обстоятельного разъяснения Ю. Н. Тынянова стал ясен смысл этого ответа. Жившему ряд лет в изгнании Катенину Пушкин говорил: «Он заманит меня потом тебе во след опять за славой». Символично звучит здесь слово «опять» — как воспоминание Пушкина о своей ссылке.

Автор послания «Другу» акцентирует внимание на «безжизненном, но звучном стихе» того, к кому адресовано стихотворение. Тождественная оценка произведений Катенина есть и в статье Пушкина «Сочинения и переводы в стихах Павла Катенина», где скептически охарактеризована «звучность гекзаметров» Катенина, в которых мало жизненных наблюдений. Пушкин с иронией писал о ряде творческих неудач Катенина, приводил отрицательные отзывы критики: «...читатели, воспитанные на Флориане и Парни, расхохотались и почли балладу («Убийца». — И. Т .) ниже всякой критики».