Леонид Васильев - Проблемы генезиса китайского государства

Наконец, весьма важным рычагом контроля центра за положением на местах была традиционная, восходящая к глубоким временам седой древности практика реципрокности, проявлявшаяся в данном случае в щедрости правителя по отношению к его вассалам. Пышные пиры, богатые ритуальные жертвоприношения и щедрые подарки и раздачи вана, а также его жены был существенным элементом, поддержания престижа правителя, чей статус стоял недосягаемо высоко. Описания этих пиров и ритуалов даны в песнях «Ши цзин» (№ 282, 283 и др.) [76, с. 429—430 и сл.], о подарках упоминается в надписях. К числу престижных подарков, оценивавшихся как проявление щедрости и великодушия вана, можно отнести также и такие прерогативы, как право на знамя, колесницу, регалии, ценную утварь и прочие символы расположения вана, которые тщательно перечисляются в надписях о пожалованиях. Особо ценилось знамя, бывшее символом власти правителя удела, бережно передававшееся по приказу вана в руки наследника. В надписи «Да Юй дин» среди всего прочего специально подчеркнуто: «Жалую тебе знамя твоего предка Нань-гуна» [272, т. 6, с. 34а]. О том же упомянуто в связи с инвеститурой и в надписи «Шань дин» [272, т. 6, с. 656]. И речь не только о том, что знамя дарится новому его владельцу. Суть дела в том, что таким торжественным и фиксированным в документе актом ван щедро делится с новым владельцем удела частью своих верховных прерогатив.

Тесная связь между правителем и вассалами была особенно заметной при первых чжоуских ванах, по отношению к которым владельцы уделов были не более как чиновниками, уполномоченными на местах, командирами гарнизонов в этнически чуждом окружении. Тогда эти владельцы еще далеко не были могущественными аристократами, владетельными князьями, каковыми они (по крайней мере наиболее удачливая часть их) становились позже. И получая из рук вана владение, регалии и серьезные прерогативы, они были искренне рады, благодарны и едва ли могли даже мечтать о чем-либо большем. Ряд надписей дает основание считать, что такая ситуация в начале Чжоу была нормой, что ваны активно вмешивались во внутренние дела уделов, практически еще не претендовавших, на значительную автономию.

Так, в раннечжоуской надписи «Чжун дин» идет речь о том, что ван (скорее всего Чэн-ван) жалует подчиненного своего сановника в должности тай-ши (историографа) Сюна — некоего Чжуна — участком земли, который принадлежал до сих пор Сюну. Из контекста надписи и комментария к нему явствует, что сам Сюн желал наградить своего подчиненного, но самостоятельно сделать этого не имел права [272, т. 6, с. 16]. В надписях «Кай дин» и «Доу Би гун» говорится о том, что ван лично назначает (или утверждает) в должности чжу сы-ма и цзюнь сы-ма чиновников, исполнявших соответствующие обязанности в двух разных уделах [272, т. 6, с. 57, 77—78а]. Из всех трех документов очевидно, что важные акции в уделах должны были либо осуществляться от имени вана, либо подтверждаться специальными решениями центра. Это убедительно свидетельствует об эффективности администрации вана в самом начале Чжоу.

Позже ее эффективность начала заметно снижаться вследствие усиления уделов. Происходило постепенное перемещение власти из центра на периферию, причем наиболее интенсивно оно шло, как следует полагать, в период правления безликих правителей из числа преемников Чжао-вана, живших наследием своих великих предшественников и понемногу его «проедавших». Наиболее сильные из числа последних западночжоуских ванов вроде Сюань-вана пытались, видимо, затормозить, если не обратить вспять, неумолимый процесс упадка власти вана. Однако это в конечном счете оказалось не в их силах, несмотря на то что в отдельных случаях тот же Сюань-ван мог навязать свою волю уделам, например Лу, где он сумел поставить правителем своего ставленника, который, правда, вскоре был свергнут и заменен другим [274, гл. 1, с. 8].

Словом, во взаимоотношениях вана с его вассалами на протяжении первых полутора-двух веков существования Чжоу произошли заметные изменения. Они были наиболее существенными в отношениях центра с уделами промежуточной зоны и даже еще точнее — с уделами внешнего пояса этой зоны, т. е. с пограничными уделами, располагавшимися далеко от центра Чжоу (если считать этим центром Чэнчжоу-Лои) и граничившими с племенами внешней зоны. Собственно, именно упомянутые уделы и стали вскоре определять политику чжоуского Китая. Обратим внимание на особенности их развития.

В отличие от мелких уделов внутренней зоны, находившихся сравнительно неподалеку от административных центров чжоуского вана (Цзунчжоу и Чэнчжоу-Лои), подвергавшихся достаточно строгому контролю администрации центра и практически не имевших возможностей для естественного расширения своих пределов, уделы промежуточной зоны с самого начала находились в более выгодном положении. В частности, это касается возможностей их территориального роста. Трудно судить о том, каковы были территории уделов тогда, когда первые правители Чжоу их создавали. Но можно представить, что в то время по размерам они не очень различались. Едва ли даже вообще тогда вставал вопрос о территории в строгом смысле этого понятия: в надписях и иных документах обычно упоминались прежде всего и главным образом коллективы людей, иногда число селений, где они жили. Пределы же владений, как правило, не определялись, а владение более обжитыми районами с более густым населением (т. е. уделами внутренней зоны) в какой-то мере могло быть даже предпочтительнее. Зато позже положение стало меняться. Как это явствует, в частности, из карты уделов VIII—VI вв. до н. э., составленной Д. Чэлмерсом по материалам «Цзо чжуань» [187, т. 5, с. 112—113, вклейка], основная часть мелких уделов приходилась на внутреннюю зону, тогда как почти все крупные — за немногими исключениями — были пограничными. Именно они имели наиболее благоприятные возможности для расширения своих пределов и для постепенного превращения в автономные, а затем и фактически самостоятельные государственные образования, уделы-царства.

Основной функцией этих уделов была активная защита рубежей Чжоу. С момента возникновения они были передовыми форпостами, важным рычагом политической администрации центра, надежной базой при военных экспедициях вана. Задача удела— выполнять «дело вана», для чего он, собственно, и создавался. Ведь удел и уж во всяком случае его немногочисленный аппарат власти, включая боевую дружину-гарнизон, рассматривался как откомандированная в назначенное ей место часть подданных вана, несущих службу в условиях не очень дружественного окружения, подвергающихся постоянной опасности со стороны враждебных племен внешней зоны и пользующихся за все это некоторыми правами и привилегиями, во-всяком случае правом кормиться за счет местного населения.