Пауль Карель - Выжженная Земля

Удивительное и достойное памяти потомков сражение. Немецкие потери, благодаря удавшейся уловке, оказались поразительно малыми: один человек убит и четырнадцать ранены. Русские, напротив, потеряли двадцать танков и свыше шестисот человек убитыми только в Манычской.

На следующий день Ротмистров, генерал, командовавший разбитым корпусом (впоследствии проявивший себя как «лев Прохоровки», победитель в великой танковой битве на курском выступе), отправил генералу Малиновскому, командующему 2-й гвардейской армией, такое верно отражающее положение вещей донесение: «В связи с тяжелыми потерями войска в настоящий момент не могут принимать участия в каких-либо активных боевых действиях».

Конечно, двадцать танков, или две трети танкового батальона, являлись ощутимой потерей даже для русских в январе 1943 года. Не только немцам пришлось пройти огромное расстояние от Брест-Литовска до Сталинграда; русские тоже были вынуждены покрыть эти 2000 километров, и большей частью в поспешном отступлении. Они тоже находились на пределе своих возможностей.

Генерал Ротмистров в своем анализе ситуации в танковых и моторизованных формированиях 2-й гвардейской армии от 26 января привел убедительные доказательства: личный состав 5-го гвардейского механизированного корпуса сократился до 2200 человек, из бронетехники осталось семь танков и семь противотанковых орудий. Все командиры бригад погибли. В 3-й гвардейской танковой бригаде и 2-й гвардейской механизированной бригаде осталось по шесть танков и по два противотанковых орудия; в 18-й гвардейской танковой бригаде — восемь танков, два противотанковых орудия и пятьдесят человек личного состава; во 2-м гвардейском механизированном корпусе—только восемь танков.

Таким образом, во всей 2-й гвардейской армии 26 января было лишь двадцать девять танков и одиннадцать противотанковых орудий. Такова была суровая реальность положения русских в первые недели 1943 года. Неудивительно поэтому, что в своих мемуарах маршал Еременко пишет: «Все последующие попытки взять Ростов и Батайск в январе 1943 года к успеху не привели».

Ростовская дверь на Кавказ осталась открытой. 1-й танковой армии удалось в нее проскользнуть.

Четыре дня спустя, 1 февраля, лейтенант Ренатус Вебер из Гамбурга, дежурный офицер штаба 40-го танкового корпуса, сидел в промерзшей гостиной старого богатого дома в Таганроге, изливая возбуждение последних двадцати четырех часов в письме домой.

Молодой лейтенант описывал своей матери захватывающие события великого отступления с Кавказа. Штаб и легкие части 40-го танкового корпуса выскользнули из ловушки по льду Азовского моря.

«Этот ледовый переход знаменует конец нашей экспедиции на Кавказ. Нам страшно повезло, что мы вышли живыми», — писал лейтенант в Гамбург.

Ни один из участников марша по морю никогда его не забудет. Это рискованное предприятие навсегда останется не только в истории корпуса, но и в памяти офицеров и солдат.

40-й танковый корпус выходил из своего сектора на Тереке, у подножия Большого Кавказа, в новогоднюю ночь, самые последние часы 1942 года. До свидания, Ишерск, поле кровавого сражения; до свидания, Северный Кавказ и Каспийское море. Однако ностальгии при расставании не возникало — только надежда, что все-таки удастся вовремя спастись из опасного капкана. Гитлер снова оказался неспособен принимать важные решения. Он разрешил 1-й танковой армии лишь частичный отход в определенных пунктах и в своей далекой Ставке в Растенбурге решал, какой сектор должны удерживать и как долго.

Великий исход с Терека на Дон занял тридцать дней. Днем они вели оборонительные бои, ночью двигались походным порядком. Таким образом они отходили с одного участка на следующий.

Ночными маршами из многообещающей земли кавказской нефти отходили части, которые пробились к самым воротам Грозного и почти дошли до Баку. Это 3-я берлинская танковая дивизия; части 5-й моторизованной дивизии СС «Викинг»; бранденбургский, нижнесаксонский, саксонский, силезский, ангальтский и австрийский полки 13-й танковой дивизии, 111, 370 и 50-й пехотных дивизий и 5-й полевой дивизии люфтваффе. Кроме них были эскадроны казаков, батальоны добровольцев из горных народов Кавказа и части 2-й румынской горной дивизии.

Обер-ефрейтор Альслебен из роты истребителей танков 117-го пехотного полка каждый день заносил в свой дневник несколько предложений, несколько ключевых слов. Весь долгий марш 11-й пехотной дивизии, таким образом, предстает перед нашими глазами, как на диафильме, ом типичен и для отступления всех остальных полков. Днем — бой. Потом, около 20 часов, отступление. Иногда в 22.00 часа или даже в 04 часа утра.

Альслебен сообщает: «Истребители танков прикрывают наш путь отступления. Мимо них движутся бесконечные колонны. Дождь. Грязь. Русские наступают нам на пятки. Тыловое прикрытие несет большие потери. Взрываем брошенные грузовики. Поврежденные машины бросаем».

В его записи от 6 января сначала фигурирует название, которое помнят все, пережившие это отступление: «Солдато-Александровское. Наша дивизия временно удерживает район Кумы».

Район Кумы! Кума была первой естественной речной преградой на пути с Терека. Чтобы попасть обратно, дивизиям и корпусу требовалось форсировать реку. Жизненно важной задачей стало сохранять мосты, пока все отстающие части не окажутся на другой стороне — все колонны снабжения и поврежденные машины, — а после этого взорвать их, чтобы замедлить опасное преследование русских и дать пехоте и колоннам снабжения небольшой запас времени.

Солдато-Александровское играло особенно значительную роль, поскольку возникла необходимость, как можно дольше держать в своих руках железнодорожную ветку, проходящую по северному берегу Кумы, чтобы обеспечить эвакуацию полевых складов, в которых продовольствие, запасные части, дизельное топливо, боеприпасы — все то, без чего нельзя существовать.

Майор Мускулюс, командир 111-го дивизиона штурмовых орудий, с гранатометчиками и саперами 50-го пехотного полка создал перед этими важными мостами полосу заграждений. Три дня они отражали все советские атаки с юга и востока, а русские очень стремились заблокировать мосты через Куму, до того как их пересекут немецкие части.

Между Кумой и ее восточным притоком Золка, глубоким ледяным горным потоком, русские выступили на Солдато-Александровское из Георгиевска. В районе Петровского лейтенант Пидмонт со своей 2-й ротой дивизиона штурмовых орудий и одним подразделением 117-го артиллерийского полка вырыли отсечную траншею прямо в середине коварного болота, непосредственно на единственной ведущей в Солдато-Александровское дороге. Именно этим путем русские надеялись добраться до моста.