Джон Робертс - Мировая история

Одной из символических фигур того отрезка культурной истории считается Эразм Роттердамский, который одно время был монахом, а позже в качестве передового представителя исследователей классики стал корреспондентом подавляющего большинства ведущих гуманистов. Причем он все еще рассматривал свои классические произведения как выход на собственное исследование Священного Писания, и его самым важным делом считается издание греческого Нового Завета. Само издание текста Библии, разумеется, можно считать поступком революционным, но Эразм совсем не собирался опрокидывать религиозный порядок, даже при всей живости и остроумии, с какими он дразнил и высмеивал разъевшихся церковников, и призыве к самостоятельному мышлению, чем отличались его книги и письма. Корни его творчества лежат в благочестии мистического движения мыслителей Нидерландов XV века, названного devotio moderna , а не в языческой старине.

Кое-кто из европейских мыслителей, начавших культивировать исследования классических авторов и призывать исключительно к языческим классическим идеалам, изобрели понятие «Средневековья» или «Средневековий», в котором упор делали на суть его новизны. Позже на них, в свою очередь, стали смотреть как на деятелей «возрождения» утраченной традиции, «Ренессанса» классической Античности. Однако их формирование шло внутри культуры, позволившей с XII века внедрить большие изменения в христианскую цивилизацию. Разговор о Ренессансе может быть полезным, если иметь в виду ограничения контекста, в котором мы используем это слово, но было бы искажением истории в случае применения его для обозначения культурных преобразований, обозначающих радикальный разрыв со средневековой христианской цивилизацией. Ренессанс был и остается расхожим мифом, одним из тех предположений, которые помогают людям сделать свой собственный выбор в жизни и действовать с большей отдачей. Чем бы ни был известный всем Ренессанс, четкой линии в европейской истории, отделяющей его от Средневековья, не существует, как бы нам ни хотелось определить его границы.

Зато практически повсеместно тем не менее можно заметить изменение акцента. Это особенно ярко проявляется в отношении представителей текущей эпохи к прошлому. Художники XIII века, как и художники века XVI, изображали великих деятелей Античности в одеждах их собственного времени. Александр Великий в какой-то момент выглядел как средневековый царь; позже шекспировский Цезарь носил не тогу, а камзол и панталоны. Можно сказать, что не существовало никакого реального исторического смысла ни в подобном изображении прошлого, ни в понимании огромных различий между людьми и вещами прошлого и настоящего. Вместо этого история рассматривалась в лучшем случае в качестве школы наглядных примеров. Различие между этими двумя подходами состояло в том, что в средневековом представлении Античность к тому же изучалась как источник признаков божественного замысла, доказательство существования которого в очередной раз победоносно подтвердило учение церкви. Речь идет о наследии святого Августина и о том, с чем согласился Данте. Но к 1500 году в прошлом удалось различить еще кое-что, точно такое же далекое от истории, но людям оно показалось более подходящим для их эпохи и неловкого положения. Кто-то, возможно даже язычник, отличный от христианина, нашел классическое вдохновение и в результате все снова обратили внимание на классические послания.

Идея Ренессанса особыми узами привязывалась к новаторству в искусстве. В Европе позднего Средневековья наблюдаются практически все новшества; она выглядит точно такой же оживленной и созидательной, как любой другой крупный центр цивилизованной традиции с XII века и дальше. В музыке, драме и поэзии появились новые творческие формы и стили, трогающие нас за душу до сих пор. К XV веку тем не менее уже стало ясно, что их ни в каком смысле нельзя сковывать исключительно служением Богу. Искусство становится самостоятельной сферой деятельности человека. Окончательное завершение этого изменения послужило главным эстетическим выражением Ренессанса, безусловно превосходившим его стилистические новшества, хотя и считавшимся революционным. Оно явилось нагляднейшим знаком того, что христианский синтез и духовная монополия культуры разваливаются. Одним из его выражений представляется медленное расхождение классической и христианской мифологии; еще можно назвать появление романской и провансальской любовной поэзии (многим обязанной арабскому влиянию), развитие готического стиля в светском строительстве, например, величественных зданий ратуши в новых городах, или популяризация народной литературы, предназначенной для образованных мирян, ярчайшим примером чего служат «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера.

Такие изменения очень сложно привязать к конкретным датам, так как новшества принимались безоговорочно далеко не всегда. В литературе существовало особенно строгое физическое ограничение на то, что позволялось делать из-за затянувшейся нехватки произведений. Первый выпуск полного собрания сочинений Дж. Чосера удалось напечатать и издать только к середине XVI века. К тому времени уже несомненно полным ходом шла коренная ломка во взглядах, все тенденции которой до сих пор затронуты были по форме, но суммой изменений такую ломку представлять слишком мелко, и практически во всем она обязана приходу печатной книги. Даже народное произведение категории «Кентерберийских рассказов» оставалось недоступным для широкой общественности до тех пор, пока развитие полиграфии не обеспечило издания массовых тиражей. Когда это произошло, воздействие книг на умы народа значительно усилилось. Такой вывод выглядит справедливым для всех категорий книг – поэзии, истории, философии, техники и, прежде всего, самой Библии. Появление массовой книги вызвало самое глубокое изменение в области распространения знаний и идей с момента изобретения письма; его называют самой крупной культурной революцией этих веков. С оглядкой на прошлое ее можно рассматривать в качестве старта ускоренного распространения информации, которое продолжается полным ходом даже в наши дни.

Притом что новый технический прием уже использовался в несколько ином виде, он никак не связан с изобретением печати в Китае, разве что очень косвенно через появление в Европе бумаги. С XIV века для изготовления бумаги приличного качества в Европе использовалась ветошь, и изобретение данной технологии послужило важным вкладом в полиграфическую революцию. Вторым вкладом стало изобретение принципа печати как такового (переведением изображений на текстиль занимались в Италии еще в XII веке), дальше шло использование литья металла для шрифтов вместо деревянных клише (уже использовалось для изготовления клише игральных карт, календарей и изображений святых), затем составление масляных чернил и, прежде всего, использование рассыпного металлического шрифта. Названное последним изобретение представлялось решающим. Хотя подробности всего дела теряются во мраке веков, а эксперименты с деревянными буквами велись в Харлеме с начала XV века, нам достались все основания считать изобретателем полиграфии специалиста по огранке алмазов из Майнца Иоганна Гутенберга, имя которого теперь традиционно связано с ней. Около 1450 года он со своими коллегами создал способ современной печати, и в 1455 году в Майнце появляется признанная всеми первая настоящая напечатанная в Европе книга – Библия Гутенберга.