Джон Робертс - Мировая история

Этот эпизод значит для европейской истории в целом больше, чем можно было ожидать от борьбы за провинцию, пусть даже весьма богатую, и с точки зрения передовой роли князей Германии. На первый взгляд напоминанием о том, насколько живыми в XVIII веке все еще оставались династические увлечения прошлого, служит, обратите внимание, открытие темы вековой давности и больших для Европы последствий. Фридрих затеял схватку между Габсбургами и Гогенцоллернами за обладание Германией, и страсти по этому поводу улеглись только лишь в 1866 году. Все это было еще впереди, о чем думать в настоящий момент не стоит; но в таком контексте у Гогенцоллернов появилась перспектива для обращения к немецкому патриотическому чувству отторжения к императору, которого, по существу, заботы немцев не интересовали. Нам придется еще стать свидетелями периодов улучшения отношений, однако в долгой борьбе, начавшейся в 1740 году, большой изъян Австрии всегда будет заключаться в том, что она была рафинированной немецкой страной.

Неудобство от такой широты австрийских интересов со всей наглядностью проявилось во время правления Марии-Терезии. Управление австрийскими Нидерландами доставляло больше забот, чем представляло стратегических преимуществ, но именно на востоке возникли величайшие проблемы, отвлекавшие от немецких дел, и во второй половине столетия их актуальность становилась все больше очевидной в связи с вероятностью затяжного и требовавшего разрешения спора с Россией о судьбе Османской империи. На протяжении 30 лет или около того отношениям России с Турцией уделялось мало внимания, разве что время от времени они активизировались из-за строительства какого-то форта или набегов крымских татар, оставшихся в Крыму после Золотой Орды и считавшихся подданными турецкого султана. Затем между 1768 и 1774 годами Екатерина Великая заключила самое важное межгосударственное соглашение целого столетия – мирный договор с османами, подписанный в ничем не приметной северной болгарской деревне, которую турки называли Кючук-Кайнарджи. Турки отказались от своего сюзеренитета над крымскими татарами (речь идет о важной утрате одновременно материальной, в виде военного резерва, и нравственной, так как дело касается первого исламского народа, власти над которым лишилась Османская империя), и России досталась территория между Бугом и Днепром вместе с освобождением от пошлин, правом на свободное плавание по Черному морю и прохождение проливов Босфор и Дарданеллы. В некотором смысле самым интересным с точки зрения хода истории в будущем условием того договора предусматривалось право на согласование с турками проекта «церкви, которую намечается построить в Константинополе, и обеспечение службы в ней». Это означало, что русское правительство признавалось поручителем и защитником новых прав, предоставленных грекам – то есть христианам, числившимся подданными султана. Русские воспользовались предоставленными им правами как оправданием для вмешательства в турецкие дела.

На этом все только начиналось, а не заканчивалось. В 1783 году Екатерина II присоединила к своей империи Крым. Еще в одной войне с турками она перенесла границу России до рубежа Днестра. Следующим рубежом границы напрашивалась река Прут, впадающая в Дунай на 160 километров выше от Черного моря. Возможность закрепления России в устье Дуная оставалась для австрийцев настоящим кошмаром, но еще раньше на востоке появилась угроза того, что Россия проглотит Польшу. После заката Швеции у России появились свои виды на Варшаву. Правители Руси оставили интересы этой столицы на откуп хилого польского короля. Группировки польских магнатов с их раздорами перекрыли путь реформе, а без реформы независимость поляков превращалась в фикцию, так как оказать сопротивление России было некому. Когда на момент появлялась видимость малейшего шанса на реформы, его тут же лишали русские, ловко использовавшие религиозные разногласия для формирования конфедераций, стремительно ввергавших Польшу в гражданскую войну.

Последняя фаза истории независимой Польши открылась, когда турки в 1768 году объявили войну России под тем предлогом, что они собирались отстоять польские свободы от посягательства со стороны русских армий. Четыре года спустя в 1772 году состоялся первый «раздел» Польши, в результате которого России, Пруссии и Австрии досталось около трети территории Польши и половина ее жителей. Прежняя международная система, посредством которой удавалось по большому счету противоестественным образом сохранять Польшу, теперь исчезла. После еще двух разделов (в 1793 и 1794–1795 гг.) России досталось около 46,8 миллиона гектаров территории (хотя в следующем столетии стало ясно, что как население завоеванных земель мятежные поляки доставляют одни только беспокойства); Пруссии тоже несказанно повезло, так как ей после раздела добычи досталось славян больше, чем немецких подданных. Преобразование (территориальный раздел) Восточной Европы, начавшееся в 1500 году, теперь завершилось, и наступило время XIX века, когда делить стало нечего, и правителям Австрии с Россией пришлось заняться проблемой османского династического наследования. Между тем Польша как самостоятельное государство исчезла с карты Европы на сто с четвертью лет.

Екатерина Великая совершенно справедливо оценивала свои заслуги перед Россией, но все-таки она с большим толком применила мощь своей империи, накопленную еще до нее. Даже еще в 1730-х годах одна русская армия находилась далеко на западе – на реке Неккар (Германия); в 1760 году еще одна такая армия прошла парадным маршем по Берлину. В 1770-х годах русский флот вошел в акваторию Средиземного моря. Несколько лет спустя русская армия вела военную кампанию в Швейцарии, а еще через 20 лет ей предстояло вступить в Париж. Парадокс для европейцев в такой демонстрации мощи русской империи состоял в том, что ее военное превосходство происходило из социально-экономической структуры, все еще радикально отличавшейся от социально-экономической структуры, господствовавшей в ряде стран Западной Европы. Высказывалось предположение о том, что основы такой мощи заложил Петр Великий. Тогдашнее русское государство навязали обществу, в принципе его отвергавшему, и позже российские критики будут всячески данное противоречие выпячивать.

Разумеется, никому не дано пустить ход истории вспять. Османская империя как серьезный претендент на статус приличной державы навсегда ушла в прошлое, зато появление Пруссии ознаменовало приход новой эпохи точно так же, как в свое время появление имперской России. Будущий авторитет на международный арене Конфедерации Соединенных провинций и Швеции в 1500 году никому даже не приходил в голову, но в 1800 году он все-таки пришел и тут же ушел; с тех пор она продолжала играть важную роль на международной арене, но роль второго плана. Франция в эпоху национальных государств, как и в период династических схваток XVI века, по-прежнему числилась передовой державой; на самом же деле мощи у нее накопилось относительно больше, чем у остальных европейских стран, и ее восхождение на вершину господства в Западной Европе еще лежало впереди. Но перед нею тоже вырос новый соперник, причем уже одерживавший победу над французами. Из мелкого английского королевства на острове, отрезанном проливом от побережья Европы, каким оно выглядело в 1500 году, с приходом династии, основанной выскочкой, возникла мировая держава Великобритания.