Джон Робертс - Мировая история

Наличие официальной идеологии с этого времени стало считаться одним из величайших отличий России от Западной Европы. До самого последнего десятилетия XX века русские правители никогда не отказывались от своей веры в мировоззрение как объединяющей силы идеи. Наличие идеи никак не мешало тому, что повседневная жизнь в середине XIX века все тех же цивилизованных сословий и массы отсталого населения России совершенно не отличалась от будней жителей Восточной и Центральной Европы. И все равно российские по западным понятиям интеллектуалы все раздували споры о том, считать ли Россию европейской страной. А какие тут могут возникнуть сомнения, если исторические корни России никак не переплетались с корнями судьбы стран, лежащих от нее на запад? Более того, с самого начала своего правления Николай I принял все меры для того, чтобы искоренить все возможности изменения, еще остававшиеся в других династических государствах в первой половине XIX века. И в России, на родной почве, их просто не наблюдалось. Русская империя превратилась в территорию господства цензуры и сыска. По большому счету этими цензурой и сыском предусматривалось исключение определенных возможностей модернизации (хотя на Западе видели множество препятствий на пути внедрения на Руси западной культуры), но на тот момент они себя полностью оправдывали. Россия пережила весь XIX век без предназначенной ей революции; восстания в принадлежащей России Польше в 1830–1831 и 1863–1864 годах император безжалостно подавил. И удалось ему это тем более легко, что поляки питали к русским людям большую традиционную неприязнь, а русским солдатам было сподручнее бить тех, кто их ненавидел.

Противоположная сторона медали выглядела так, что в диком и примитивном сельском обществе практически не прекращались насилие и неустроенность, а также вызревала и укреплялась подпольная деятельность всевозможных заговорщиков, лишавших Россию перспективы налаженной политики и разделяемых всеми общих положений, без которых было не обойтись. Русофобы на все лады расписывали период правления Николая I, не скупясь на такие определения, как «ледниковый период», «территория эпидемии политической чумы» и «тюрьма народов», но совсем не в последний раз в российской истории сохранение последовательной и непреклонной тирании во внутренней политике прекрасно сочеталось с ведущей ролью на международной арене. Эта роль определялась непререкаемым военным превосходством России в Европе. Когда армии сходились в сражении с кремневыми еще ружьями и никто не обладал отличавшим его от всех остальных стран вооружением, решающим фактором становилось численное превосходство русского войска. Судя по событиям 1849 года, российская военная мощь служила опорой международной системы предотвращения революционных выступлений. В то время русской внешней политике принадлежали многочисленные достижения. Европейские империалисты не прекращали оказывать свой нажим на среднеазиатских ханов и императоров Китая. Русские первопроходцы вышли на левый берег Амура, а в 1860 году они основали город Владивосток. На огромные уступки русскому царю пошли правители Персии, и в XIX веке в состав России попросился царь Грузии и наместники ряда областей Армении. Какое-то время до 1840-х годов даже наблюдалось решительное вторжение русских землепроходцев на территорию Северной Америки, открывших форты на Аляске и поселения в Северной Калифорнии.

Основные же усилия русской внешней политики направлялись на юго-запад, в сторону османской Европы. По итогам войн 1806–1812 и 1828 годов граница Русского государства прошла через Бессарабию по реке Прут до устья Дуная. Все прекрасно тогда понимали, что раздел Османской империи в Европе станет таким же важным событием для дипломатии XIX века, каким явился раздел Польши в веке XVIII. Но обратите внимание на одно важное отличие: на этот раз дело касалось интересов большего количества европейских держав, и к тому же значительно затруднялось согласование конечного результата в силу появившегося у подданных народов Османской империи фактора национального самосознания. Из-за упомянутого национального фактора Османская империя протянула намного дольше, чем от нее ожидалось, а восточный вопрос до сих пор беспокоит государственных деятелей Европы.

Некоторые из этих усложняющих дело факторов привели к Крымской войне, начавшейся выходом русских войск к турецким провинциям низовья Дуная. Во внутренних делах России та война играла более важную роль, чем в любой другой стране Европы. В ходе войны обнаружилось, что былой военный колосс реставрации 1815 года больше не обладает беспрекословным превосходством. Россия потерпела поражение на своей собственной территории, и ее правительству пришлось принять мир от победителей, потребовавших отказаться на обозримое будущее от своих традиционных целей в Черноморском бассейне. В разгар Крымской войны приходит печальное известие о кончине Николая I. В Европе решили, что его преемнику упрощается задача внедрения изменений под шумок военного поражения. Определенная модернизация атрибутов Русского государства казалась неизбежной на тот случай, чтобы вернуть России прежний ее безграничный потенциал, скованный ее традиционной системой устройства. На момент развязывания европейцами Крымской войны от Москвы на юг еще не проложили ни одной ветки русской железной дороги. Когда-то важный вклад России в европейское промышленное производство с 1800 года едва ли вырос, и теперь Россию по вкладу в общее дело далеко опережали прочие хозяйственные игроки Европы. Ее сельское хозяйство оставалось одним из наименее продуктивных в мире, а при этом русское народонаселение последовательно увеличивалось и требовало все новых продовольственных ресурсов. Именно при этих обстоятельствах Россия в конечном счете подверглась радикальному изменению. Пусть несопоставимое с многочисленными восстаниями в прочих странах Европы, но Россию ждало событие поважнее любой революции, ведь пришел конец русского атрибута, лежавшего в основе всего русского образа жизни, – Русь простилась с крепостным правом.

Его существование оставалось главной особенностью русской социальной истории еще с XVII столетия. Даже Николай I признавал крепостничество главным злом русского общества. Время его правления отмечено было участившимися восстаниями крепостных крестьян, расправами с помещиками, потравами урожая и увечьем домашнего скота. Отказ от выплаты оброка считался наименее тревожной формой народного сопротивления крепостникам. Все-таки, образно говоря, наезднику со слона соскочить крайне сложно. Подавляющее большинство русских земледельцев относились к сословию крепостных крестьян. Нельзя было за сутки неким простым законодательным декретом превратить крепостного крестьянина в батрака или мелкого арендатора сельхозпредприятия. Не дано было и государству принять на себя административное бремя, внезапно обрушившееся на него при исчезновении поместной системы организации сельского хозяйства. Николай I идти дальше не решился. Зато Александр II сделал решающий шаг. После нескольких лет тщательного исследования аргументов в пользу и в опровержение различных вариантов отмены крепостного права в 1861 году царь выпустил указ, ставший вехой в русской истории, Александр II заслужил звание «царя-освободителя». Русскому правительству раздали единственную карту для игры в виде неоспоримой власти самодержца, и эту карту удалось блестяще разыграть.