Джон Робертс - Мировая история

Такими изменениями фиксировалась логика демократизации политики в передовых обществах. К 1914 году всеобщее избирательное право для мужчин зрелого возраста существовало во Франции, Германии и нескольких европейских странах поменьше; в Великобритании и Италии электораты выглядели достаточно многочисленными, чтобы приблизиться к вышеупомянутому критерию. Тут возникает еще один коварный вопрос: если бы мужчины получили право голоса в национальной политике, достойны ли его женщины? Эта тема уже вызывала большой шум в английской политике. Но к 1914 году выбирать депутатов парламента в Европе женщинам доверили только в Финляндии и Норвегии.

Зато далеко от Европы правом голоса женщины пользовались уже в Новой Зеландии, в двух австралийских штатах и некоторых штатах США. Данный вопрос оставался открытым во многих странах на протяжении еще 30 лет.

Политические права представлялись одним из аспектов большего вопроса о правах женщин в обществе, общие пристрастия которого, как и при любой другой великой цивилизации, предшествовавшей ему, склонялись в сторону интересов и ценностей мужчин. Только вот обсуждение роли женщин в обществе в Европе началось в XVIII веке, то есть незадолго до того, как в структуре предположений, издавна предохранявших целостность традиционного общества, появились трещины. Право женщин на получение образования, оплачиваемой работы, на распоряжение собственным имуществом, на нравственную независимость, даже на ношение более удобной одежды в XIX веке подверглось усиленному обсуждению. Пьесу Генрика Ибсена «Кукольный дом» толковали как громогласный призыв к освобождению женщин, тогда как сам автор подразумевал обращение к личности. Предложение о публичном обсуждении таких проблем подразумевало настоящую революцию. Претензии женщин в Европе и Северной Америке на собственные права угрожали понятиям и отношениям, сложившимся и утвердившимся в обществе не просто века, а целое тысячелетие назад. Они пробудили сложные эмоции, поскольку их связывали с глубоко укоренившимися понятиями семьи и чувственности. Они обеспокоили часть народа (в равной степени мужчин и женщин) гораздо глубже, чем угроза социальной революции или политической демократии. Народ совершенно справедливо рассматривал данный вопрос с такого ракурса. В европейском феминистском движении на заре его становления было посеяно семя явления, взрывной потенциал которого только возрастет с передачей его (в скором времени) носителям другой культуры и цивилизации, случившейся в рамках атаки планеты носителями европейских ценностей.

Политизация женщин и политические нападки на правовые и ведомственные структуры, которые они считали тираническими, могли дать женщинам меньше, чем дали некоторые другие изменения. Три из них вызревали медленно, но в конечном счете сыграли гигантскую роль в разрушении традиции. Первым изменением назовем рост передовой капиталистической экономики. К 1914 году это уже означало массовое появление новых рабочих мест в некоторых странах для женщин: их брали на работу в качестве машинисток, секретарей, операторов телефонных станций, фабричных рабочих, сотрудников универмагов и учителей. Практически ни одной из этих профессий 100 лет назад не существовало. А теперь они повлекли за собой практический сдвиг в благосостоянии женщин: они стали самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, тем самым оказались в начале пути, на котором предстоит преобразование структуры европейской семьи. В скором времени потребности войны в индустриальных обществах ускорят это движение, так как спрос на рабочие руки откроет для женщин еще более широкий диапазон профессиональной занятости. Между тем для все большего числа девочек даже к 1900 году работа на промышленном предприятии или в коммерции сразу же означала шанс освобождения от родительской опеки и капкана семейного рабства. Большинству женщин такого счастья к 1914 году еще не перепало, но процесс ускорения шел потому, что произошедшие изменения стимулировали изменения новые. Например, требовалось расширение системы образования и профессионального обучения.

Вторая великая сила преобразования к 1914 году находилась еще дальше от проявления своего полного потенциала с точки зрения изменения жизни женщин. Речь идет о применении противозачаточных средств (контрацепции). Эта контрацепция уже самым пагубным образом сказалась на европейской демографии. Впереди ждала революция во власти и статусе, так как все больше женщин поддавались искушению забросить вынашивание детей и их выращивание, что на протяжении всей истории человечества составляло смысл женской доли. За этим последовало более глубокое изменение в женской психике, только что начавшее проявляться в 1914 году, поскольку женщины дошли до того, что занялись удовлетворением собственной похоти без обязательного заключения обременительного пожизненного брака.

Третьей великой силе, неощутимо, но неотвратимо толкающей женщин к освобождению от старинных приемов и предположений, название придумать гораздо сложнее, но если бы она обладала управляющим принципом, то им бы служила технология. Она представляла собой процесс, составленный из огромного количества новаторских решений, причем некоторые из них уже медленно накапливались в течение многих десятилетий до 1900 года, и все они просачивались в железные расписания домашней рутины и тяжких забот, пусть даже в самом начале совсем слабо. Среди первых примеров приведем внедрение водопровода или газа для нагревания и освещения; электричеству предстояло чуть позже явить свету еще более очевидные преимущества. Передовой край крупных перемен в розничном распределении товара занимали усовершенствованные магазины, в которых далекие от богатства люди не только могли получить понятие о роскоши, но также найти устройства, позволяющие удовлетворить бытовые потребности. Привозное из-за границы продовольствие с его усовершенствованной переработкой и заготовкой медленно меняло привычки в семейной организации питания (сохранившейся кое-где в Индии или Африке), когда-то основанной на посещении базара один или два раза в день. Мир моющих средств и легко очищающихся искусственных волокон в 1900 году все еще ждал в будущем, зато приобрести мыло и хозяйственную соду стало намного легче и дешевле, чем на 100 лет раньше. А в это время первое бытовое оборудование типа газовых плит, пылесосов, стиральных машин стало появляться, сначала в домах богачей, в начале XX века.

Историки, готовые признать важность внедрения бугельного или токарного станка в прежние времена, тем самым странным образом пренебрегали совокупной силой таких скромных предметов потребления и инструментов, как перечисленные выше. Понятнее представляется то, что последствия их широкого распространения заинтересовали меньше народу в начале XX века, чем выходки суфражисток – так в Англии называли женщин, требовавших права голоса посредством прямого протеста. Непосредственным стимулом для их деятельности послужила откровенная либерализация и демократизация политических учреждений в случае с мужчинами. На таком фоне замысливалась их популярная среди историков кампания. По логике вещей получалось так, что существовали основания для установления демократии через границы половой принадлежности, даже если количество избирателей при этом увеличивалось в два раза.