Джон Робертс - Мировая история

Однако к 1980 году наблюдалось даже более активное укрепление связей между этими двумя супердержавами. При всех громадных усилиях Советского Союза, правительство которого стремилось приобрести своей стране преимущество в ракетно-ядерном вооружении над Соединенными Штатами, превосходство получилось на таком уровне, что практического смысла в нем не осталось. Американцы с их тягой к броским аббревиатурам кратко назвали сложившуюся ситуацию тремя буквами MAD – безумие. Mutually Assured Destruction – взаимное безусловное уничтожение. Точнее, ситуация, при которой каждая из двух потенциальных сторон вооруженного конфликта располагает достаточной ударной мощью для того, чтобы, даже лишившись самого передового своего вооружения в случае внезапного нападения, сохранившимися средствами в ответ превратить города противника в тлеющую пустыню, а остатки вооруженных сил использовать разве что для контроля выжившего терроризируемого населения.

Такая дикая перспектива превратилась в великую сдерживающую силу для горячих голов. Даже если бы умалишенного угораздило (предельно упростим дело) пробраться к власти, то, согласно наблюдению доктора C. Джонсона о том, что угроза повешения замечательно концентрирует рассудок человека, угроза катастрофы в мировом масштабе и осознание того, что грубая ошибка может привести к исчезновению жизни, послужили бы великим стимулом для пробуждения благоразумия. Здесь-то и стоит поискать самое главное объяснение новой степени сотрудничества, которое в 1970-х годах уже наладили власти Соединенных Штатов и Советского Союза вразрез со всеми существовавшими между ними разногласиями. Первым плодом такого сотрудничества стало соглашение 1972 года о запрете на развертывание систем противоракетной обороны; его удалось заключить во многом потому, что ученые и конструкторы сумели разработать средства слежения за нарушениями условий такого договора (так что далеко не все военные исследования способствовали обострению напряженности международных отношений). В следующем году начались переговоры о дальнейшем ограничении арсеналов вооружений, тогда как участники остальных переговоров занялись исследованием возможности создания системы всеобъемлющей безопасности в Европе.

В обмен на безоговорочное признание послевоенных границ Европы (прежде всего, между двумя Германиями) участники переговоров с советской стороны в 1975 году в Хельсинки согласились на активизацию экономических отношений между Восточной и Западной Европой, а также подписали договор об уважении европейских прав человека и политической свободы. Последнее конечно же представлялось жестом доброй воли и правовых последствий не имело. Тем не менее все это вполне могло иметь гораздо большее значение, чем просто символические достижения на фронтах признания, которому советская сторона уделяла большое внимание. Успех Запада в отношении прав человека не только воодушевил движение диссидентов в социалистической Европе и СССР, но и помог обойти старые ограничения по поводу вмешательства во внутренние дела стран советского блока. Постепенно в Восточной Европе все громче звучала критика в адрес властей, приведшая к изменению общественно-политического строя. Между тем объем торговли и инвестиций между двумя Европами почти сразу же начал увеличиваться, хотя также очень медленно. Здесь пролегал кратчайший путь к заключению окончательного мирного договора, знаменующего завершение Второй мировой войны, и при этом Советский Союз получил то, что больше всего хотели его руководители, – гарантию целостности территориального размежевания, считавшегося главным достижением в результате победы в 1945 году.

При всем этом американцев волновала ситуация на международной арене, так как в 1980 году им предстояли президентские выборы. За 18 лет до этого во время кубинского кризиса весь мир увидел США в качестве хозяина положения на планете. Тогда американцы располагали величайшей военной мощью, поддерживали союзников и сателлитов во всем мире. Население страны поддерживало дипломатические и военные усилия администрации, невзирая на огромные внутренние проблемы. К 1980 году многие граждане США почувствовали, что мир изменился, но перемены их совсем не радовали. Когда в 1981 году к власти пришел новый республиканский президент Рональд Рейган, его сторонники оглядывались на предыдущее десятилетие, казавшееся им периодом нараставшей американской беспомощности. Он унаследовал громадный бюджетный дефицит, разочарование народа по поводу того, что считалось последними достижениями Советской державы в Африке и Афганистане, и тревогу из-за возможной утраты американского превосходства в ядерном вооружении, которым США обладали в 1960-х годах.

За следующие пять лет президент Рейган посрамил всех своих критиков; ему пришлось восстановить моральный дух соотечественников наглядными (пусть даже часто косметическими) подвигами. Символическим считается то, что в день его приведения к присяге в качестве президента иранцы освободили американских заложников (многие американцы полагали, что выбор времени их освобождения тайно согласовали сторонники новой администрации США). Но на этом далеко не закончились беды Соединенных Штатов на Ближнем Востоке и в зоне Персидского залива. Не давали покоя две главные проблемы: угроза международному порядку в этом регионе из-за продолжавшейся холодной войны и нерешенная проблема Израиля. Война между Ираном и Ираком служила доказательством первой опасности, и так думали многие люди. Прошло совсем немного времени, и нестабильность в ряде арабских стран проявилась с еще большей очевидностью. Организованное правительство фактически исчезло в Ливане, погрузившемся в пучину гражданской войны, когда в спор за власть вступили группы вооруженных людей, пользовавшихся покровительством сирийцев и иранцев.

Поскольку при этом у революционного крыла ООП появилась многообещающая база для деятельности, власти Израиля перешли к еще более решительным и дорогостоящим военным действиям у своих северных границ и за их пределами. В 1980-х годах пришла очередь обострения напряженности и предельно жестокого израильско-палестинского конфликта. Еще большую тревогу у американцев вызывало то, что в Ливане набирала силу анархия, в условиях которой после прибытия морских пехотинцев США рядом с американским посольством и казармами морских пехотинцев боевики подорвали фугас. Погибло в общей сложности больше 300 человек.

Соединенные Штаты были совсем не одиноки в своей обеспокоенности всеми этими затянувшимися недугами. Когда советский ограниченный воинский контингент прибыл в Афганистан (где ему предстояло задержаться на целых 10 лет), обозленность на весь мир иранцев и прочих мусульман нашла поддержку среди части мусульман Советского Союза. Кое-кто разглядел обнадеживающий для себя знак, предположив, будто нарастающий в исламском мире конфуз мог принудить власти к большей скромности в поступках, а также поумерить их пыл в деле безоговорочной поддержки своих сателлитов и союзников в данном регионе. Прежде всего имелся в виду конечно же Израиль. Между тем тревожные проявления и риторика иранской революции заставили кое-кого представить, что конфликт цивилизаций у нас на пороге. Причем навязчивые строгие нравы Ирана к тому же вызвали дрожь среди арабов консервативного крыла и у правителей богатых нефтью королевств Персидского залива, прежде всего Саудовской Аравии.