Pичард Дэвенпорт-Хайнс - Ледяной призрак. Истории с «Титаника»

Вечером, когда пароход «Тассо» отправлялся из Бергена в Ставангер, пассажиры пребывали в приподнятом настроении; но Кнаплунд осознал, что нет ничего лучше, чем толпа людей, если вы хотите ощутить полное мрачное одиночество. Палубы и нижние трюмы заполнились провожающими; произносилось бесчисленное множество тостов, слышался звон бокалов, люди кричали и пели, и это было самое захватывающее зрелище из всего, что когда-либо видел молодой человек. «Казалось, что отъезжающих пришло провожать огромное количество друзей, люди радовались и были твердо уверены в том, что обязательно найдут в Америке по крайней мере одну золотую шахту. Когда корабль начал отходить от пристани, над водой слышались крики и заверения в вечной дружбе. Только Кнаплунд казался ужасно одиноким».

Теплоход лорда Нанбёрнхоулма «Тассо» перевез юношу через Северное море в город Гулль. Эмигрантов собирали в группы, выводили из доков и сажали в огромные конные повозки, которые затем отвозили их на вокзал. Жители города рассматривали их так, как если бы они были экзотическими чудищами, направляющимися в цирк. Кнаплаунд был взволнован, смущен и переполнен впечатлениями от видов, звуков и захватывающей странности этого английского порта. «Тяжеловозы с большими щетками, большие повозки, водители, кричащие на незнакомом языке, уличные вывески, необычно выглядящие дома — все казалось таким чужим». Впервые в жизни он ехал на поезде: все, что видели эмигранты, казалось таким новым и увлекательным. «Эмигранты были родом из страны, где было очень мало промышленных предприятий, и поэтому дым над английскими городами казался им ужасным, а сельская местность, напротив, показалась очень зеленой и вместе с тем очаровательной. Узоры из живой изгороди привлекали к себе особое внимание, в Норвегии такого не было».

Кнаплунд наслаждался поездкой на поезде. Однако путешествие Мэри Энтин и ее матери, которые ехали из России, оказалось пугающим: «Нас, эмигрантов, согнали в большую толпу на станции, погрузили в автомобили и возили из одного места в другое, как скот». Подобно тому как английский Гулль смутил Кнаплунда, так же и Мэри Энтин потерялась, очутившись впервые в жизни в водовороте большого города — в Берлине. «У меня даже сейчас кружится голова, когда я вспоминаю о том, как нас захватил вихрь этого города, — вспоминала она впоследствии. — Огромные толпы людей, этого мы никогда не видели раньше, спешащие куда-то, заходящие и выходящие из разных огромных зданий, как в танце мелькающие перед нашими глазами. Незнакомые вывески, великолепные дома, магазины, люди и животные — все это смешалось в одну большую перепутанную массу… Моя голова пошла кругом. Я не видела ничего кроме поездов, депо и толп народа — толп народа, депо, поездов — снова и снова, без конца и без начала, все это кружилось в каком-то сумасшедшем танце! Мы ехали все быстрее, и с увеличением скорости усиливался шум. Колокольчики, свистки, лязг локомотивов, голоса людей, крики уличных торговцев, стук лошадиных копыт, лай собак».

Позже Энтин подверглась насильственной процедуре дезинфекции. Описание Мэри этого унизительного, бесчеловечного испытания, кажется, напоминает испытания, выпавшие на долю евреев, которых спустя почти полстолетия нацисты на поездах повезут в лагеря смерти. «Наш поезд остановился в огромном, пустынном поле, напротив одиноко стоящего деревянного дома и большого двора, проводник приказал пассажирам поторапливаться и покинуть поезд, — вспоминает Мэри. — Нас загнали в одно большое помещение, единственную комнату в доме, а оттуда вывели во двор. Там нас встретило большое количество людей — мужчин и женщин, одетых в белое. Женщины занимались пассажирками и их дочерьми, а мужчины — всеми остальными. Здесь произошла еще одна сцена недоуменного замешательства — родителей разлучили с детьми, и малыши начали плакать». Одетые в белое немцы раздавали указания, сопровождающиеся криками «Шнель! Шнель!» (Быстрее! Быстрее!) ошеломленным, напуганным и смиренным путешественникам. «К нам подошел человек, чтобы проверить нас, как будто бы установить нашу ценность; странно выглядевшие люди водили нас подобно бессловесным животным, беспомощным и неспособным оказать хоть какое-либо сопротивление. Детей мы не видели, но они плакали так, что на ум приходили самые ужасные мысли, нас самих завели в маленькую комнату, где на небольшой печке кипятился огромных размеров чайник. С нас сняли одежду, а тела протерли каким-то скользким веществом, которое могло быть чем угодно. Затем без предупреждения на нас вылили огромное количество теплой воды».

Наконец, группа Энтин добралась до Гамбурга, где их «еще раз построили в шеренгу, допросили, дезинфицировали, зарегистрировали и одели в специальную одежду». В течение двух недель людей держали на карантине в условиях, схожих с условиями переполненной тюрьмы, «они спали рядами, подобно больным в госпитале, утром и вечером была перекличка, и три раза в день им выдавали небольшое количество еды; за нашими огражденными решетками окнами не было даже намека на свободный мир. В сердцах мы ощущали тревогу и тоску по родине, а в ушах звучал незнакомый голос невидимого океана, который одновременно притягивал и отталкивал нас».

Американский чиновник Фьорелло Ла Гуардия отвечал за медицинский осмотр эмигрантов в Фиуме, после того как в 1903 году компания «Кунард» начала осуществлять регулярные пассажирские рейсы в Нью-Йорк. Он вспоминает, что вид эмигрантов с забитыми нехитрым скарбом сумками, детей, цепляющихся за своих родителей, — все это превратилось в популярное зрелище в маленьком порту. «Разные важные шишки получали разрешение у венгерских властей, чтобы иметь возможность взглянуть на эти сцены. Обычно в порту присутствовало тридцать-сорок зрителей. Они стояли на палубе первого класса, откуда перед ними открывалась полная картина происходящего». Приезд эрцгерцогини Марии Йозеф, желающей посмотреть, как проверяют мигрантов перед посадкой на пароход «Панония» (Panonia), показал, насколько высок может быть социальный статус этих зрителей.

В Неаполе уставших, растерянных пассажиров третьего класса, являющихся потенциальной добычей портовых жуликов, воров и вымогателей, загоняли в маленькие баржи, которые отвозили их на станции дезинфекции, расположенные в полумиле от пристани. Матросы постоянно пихали эмигрантов, когда тех, подобно скоту, который везут на бойню, загоняли на борт. На судне могло набраться столько человек, что, казалось, что оно вот-вот перевернется. Тот же самый хаос происходил, когда пассажиры третьего класса, отталкивая друг друга, поднимались по трапу парохода. Человек с космополитическим именем Бротон Бранденбург, путешествующий из Неаполя в Нью-Йорк в 1903 году под вымышленным именем Берто Бранди, вспоминает, как сотни мужчин, женщин и детей, нагруженные тюками, подобно вьючным животным, взбирались по трапу лайнера «Принцесса Ирена» (Prinzessin Irene). «Некоторые согнулись под тяжестью гигантских тюков, завернутых в огромные куски ткани, багаж других состоял из больших чемоданов, перевязанных веревкой, которая не давала этой непрочной конструкции развалиться; и даже малыши тащили корзины с фруктами, бутыли с вином, обмотанные соломой, головки сыра, перевязанные веревками, и маленькие стульчики с сиденьем из камыша, на которых можно будет сидеть на палубе». Каждый седьмой или восьмой пассажир уже был в Америке и вез с собой группы от двух до тридцати друзей, родственников и соседей, вверивших ему свои судьбы.