Pичард Дэвенпорт-Хайнс - Ледяной призрак. Истории с «Титаника»

Леди Дафф Гордон стала пионером в области сексуального женского белья. Ей невыносима была сама мысль о том, что ее творения станут носить поверх «ужасной паранджи монахинь или куска полотна, украшенного швейцарской вышивкой, а это было все, что могли позволить себе в то время добродетельные женщины». Вместо этого она изготавливала нижнее белье «тонкое как паутина и такое же красивое как цветы, половина жительниц Лондона пришла посмотреть на него, однако сначала у них не хватило смелости его купить… Медленно, одна за другой они крадучись пробирались в магазин и выходили оттуда, неся в руках незаметные пакетики, в которых лежали крепдешиновые или шифоновые юбки, однако несколько женщин пришли обратно, чтобы с сожалением вернуть свои покупки, потому что их викторианских правил мужья не одобрили эти приобретения».

В 1909 году на Рождество леди Дафф Гордон отправилась в Нью-Йорк и остановилась в отеле Вальдорф-Астория. В Нью-Йорке она договорилась об открытии магазина. Ее титул обеспечивал ей незамедлительный успех этого предприятия. «Единственное, что имеет значение в Америке, это самореклама самого вопиющего рода… Впечатлите их своими предками, впечатлите своим имуществом, банковской книжкой, стоимостью вашей машины или вашей собакой!» Она получила заказы на пошив тысячи платьев и была поражена суммами, которые американки были готовы платить за одежду. «Меня приглашали на каждый бал и вечернику, организованные членами «Четырех сотен»… Как только я высовывала свой нос из отеля, на меня тут же набрасывались журналисты и фотографы; телефон звонил, не переставая, весь день».

В 1911 году Леди Дафф Гордон открыла свой магазин в Париже и ввела в моду цветные парики. Их называли tetes de couleurs, и они должны были подходить по цвету вечерним платьям: светло-розовый парик сочетался с платьем глубокого розового цвета, парик цвета нефрита предназначался для платья изумрудных оттенков. Она вспоминает это нововведение как «глупость, когда вы придерживаетесь экстравагантности и излишеств довоенного Парижа и купаетесь в солнечном свете последнего сезона блеска». Она даровала своим моделям профессиональные имена: Гамела, Корисанд, Филлис. Когда они прогуливались по Елисейским Полям или обедали в ресторанчике Voison’s, толпа богатых мужчин восхищалась и баловала их. Они могли попросить все. «Будьте уверены в том, что вы хотите, — советовала им Леди Дафф Гордон. — Если вы хотите выйти замуж, будьте настолько хороши, как золото. Если вы не хотите замуж, то будьте такими же дорогими».

Молодая современная женщина, сильно отличающаяся от Гамелы или Корисанды, вместе со своей матерью путешествовала в каюте Е-33, которая стоила 55 фунтов стерлингов. Двадцатидвухлетняя Элси Бауэрман недавно получила диплом Гиртон-Колледжа (Girton College), Кембриджского Университета, где изучала средневековые и современные языки. А до этого девушка училась в замечательной школе-пансионате для передовых девочек, Уайкомб Эбби. Школа была знаменита тем, что из ее стен выходили веселые, бесстрашные, талантливые и настроенные на самореализацию молодые девушки. Элси Бауэрман как раз принадлежала к их числу. За годы учебы в Гиртон-Колледже девушка стала членом Женского социального и политического союза и во время демонстрации в Гайд-парке в поддержку прав женщин голосовать на выборах несла знамя Панхерст (Сильвия Панхерст — английская социалистка и феминистка, состояла в переписке с Лениным и Черчиллем. — Прим. перев.). Её мать (вдова помещика из Гастингса) также принимала участие в кампании за политическую эмансипацию женщин и возглавляла местное отделение Женской лиги против налогов. Элси Бауэрман должна была стать первой женщиной-агентом по проведению выборов в 1918 году для Кристабель Панкхерст на первых всеобщих выборах, на которых женщинам разрешили выдвигать свои кандидатуры в парламент. После вступления в силу закона об отмене разграничений по половому признаку при приеме на работу Бауэрман стала одной из первых английских женщин, получивших профессию адвоката в 1924 году. Она была среди прочих избранных, первых женщин адвокатов, которым повезло работать в историческом здании суда Лондона — Олд-Бейли.

Как же проводили время в море пассажиры первого класса? В первый день они производили разведку палуб первого класса, чтобы узнать, где что находится. Они заходили в почтовое отделение и спрашивали почтовых клерков о том, как можно отправить письмо. Они узнавали, как посылать радиограммы Маркони, просматривали книги на библиотечных полках и наслаждались комфортом своих кают. После того как новизна переставала уже так удивлять, они гуляли по палубе, развалившись в креслах, и слушали оркестр, беседовали и сплетничали со старыми друзьями и новыми корабельными знакомыми, высматривали среди пассажиров тех, кто бы мог стать их потенциальным деловым партнером, писали письма, съедали гигантские порции пищи, любовались морем и делали ставки по поводу точного времени прибытия лайнера в порт назначения. Дружащие со спортом отправлялись в гимнастический зал, турецкие бани, на теннисные корты и в плавательный бассейн. По вечерам в салоне на палубе D давали концерты. Пассажиры в большом количестве пользовались телеграфом Маркони, они посылали сообщения, в которых давали свои прогнозы относительно времени прибытия лайнера, отправляли приветствия своим друзьям, которым с гордостью хотели рассказать, что они путешествуют на «Титанике», а также отправляли указания относительно ведения бизнеса. Во второй половине дня в воскресенье Исидор и Ида Штраус обменялись радиограммами Маркони со своим сыном и его женой, которые путешествовали на «Америке», когда по дороге в Европу этот лайнер прошел мимо «Титаника».

«Жизнь на «Титанике», — вспоминает Ирен Харрис, — была веселой и дорогой». Она и ее муж-импресарио принадлежали к группе людей, любящих играть в карты, поэтому они не видели танцев. Если на борту танцы не проходили степенно, то они привлекали к себе хмурые взгляды. В 1912 году на борту «Олимпика» герцогиня Сазерлендская, лорд Уинтертон, несколько молодых юношей и симпатичных американок устроили импровизированную вечеринку, на которой представили новый танец — Turkey Trot. Это вызвало зависть других путешественников, почувствовавших свое несовершенство. На следующий день Уинтертон заметил, что вечеринка танца Turkey Trot скорее всего обидела оставшихся пассажиров. «Тем не менее, после обеда мы организовали еще одну, а за ней последовал еще один поздний ужин в ресторане».

Все единодушно говорили о спокойном море, по которому плыл «Титаник», и об обманчивом убаюкивающем комфорте. «В любое время, — записал доктор Вашингтон из Сан-Франциско, — можно выйти прогуляться на палубу и при этом чувствовать себя в такой же безопасности, как будто вы прогуливаетесь вдоль по Маркет-стрит, на судне практически не ощущалось никакого движения. Когда вы ужинали в больших просторных ресторанах, было сложно представить, что в этот момент вы находитесь не в огромном, роскошном отеле». Полковник Арчибальд Грейси IV, в честь семьи которого назван особняк Грейси в Нью-Йорке, с удовольствием проводил время, как будто бы он был в «летнем дворце на берегу моря, окруженный всевозможным комфортом — ничто не напоминало ему, что он находится в бурном Атлантическом океане». Фрэнсис Миллет был в восторге от своей каюты первого класса: в ней был шкаф, в который можно было войти, чтобы развесить свои костюмы, это была «самая лучшая каюта, которая у меня когда-либо была на кораблях». Путешествие на роскошном лайнере, добавил он, «не похоже на обычное морское путешествие».