Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Последняя в истории Аргентины гражданская война «старого типа» (провинция против центра) или, как оговаривают буквоеды, «вооруженное столкновение (но не революция, потому что военные действия начало правительство)», было недолгим, но, учитывая уровень вооружения, более кровопролитным, нежели многие предыдущие. Бои в предместьях Байреса шли с 17 по 23 июня, по итогам, скорее, в пользу портеньос, но чисто тактически, ибо их потери, в отличие от потерь правительственных войск, были невосполнимы. К тому же, не оправдался и расчет на раскол флота: подавляющее большинство военморов сохранило лояльность президенту, и Байрес оказался в блокаде с моря, то есть, без возможности получать боеприпасы.

На восьмой день противостояния, выслушав на военном совете доклад о потерях, - примерно 2000 погибших (у противника, как позже выяснилось, в полтора раза меньше), - и состоянии дел в арсеналах, Карлос Техедор попросил Бартоломе Митре, самого уважаемого человека в стране, ехать к президенту и договариваться об условиях капитуляции. Ибо «честь спасена, а сделать чудо мы не можем». Условия (дон Николасу происходящее совсем не нравилось) оказались более чем щадящими: полная амнистия в обмен на признание Байресом законности президентских выборов и «федерализация» города, если Конгресс примет такое решение, а городская Ассамблея (в этом пошли навстречу, ибо соответствовало конституции) утвердит. Ну и, разумеется, немедленная отставка «злоупотребившего властью» сеньора Техедора.

Ни о чем большем не приходилось и мечтать. 30 июня дон Карлос подал прошение «в связи с обстоятельствами непреодолимой силы», провинциальная милиция сложила оружие и разошлась по домам, Конгресс распустил городскую Ассамблею, назначив на середину новые выборы, а генерал Рока развернул освободившиеся части на Коррьентес, единственную провинцию, которой управляли «либералы», подписавшие военный союз с Байресом и уже успевшие взять под контроль треть соседней Энтре-Риос. 3 июля, сразу после подписания президентом декрета о федеральном вмешательстве, начались бои, спустя три недели столица мятежной провинции пала, а сражения 31 июля и 3 августа поставили последние точки над i.

Оставались формальности. 24 августа уже почти-почти бывший президент Авежанеда внес в Конгресс законопроект о «федерализации», и после почти месяца ярких, но чисто для порядка дебатов проект обрел силу закона. Далее требовалась ратификация акта городской Ассамблеей, уже избранной в условиях фактической оккупации, - но поскольку и новые депутаты были портеньос, у которых болело, при полной очевидности исхода глотки рвали почти две недели, с 12 по 25 ноября, после чего декрет об «отказе провинции Буэнос-Айрес от исключительных прав на город Буэнос-Айрес» утвердили. Не единогласно, но, еще раз спасая честь, большинством в один голос.

Отныне Город со всеми своими доходами принадлежал всем вместе и никому в отдельности, а столицей провинции, важной, богатой, но уже ничем особо не примечательной, стал городок Ла-Плата, которую правительство обещало отстроить по высшему классу (и слово, отметим, сдержало: город по сей день один из красивейших в стране). Но еще раньше, чем утихли дебаты, 12 октября генерал Хулио Аргентино Рока принес президентскую присягу, - как пишут теперь, сильно больше века спустя, «положив начало Консервативной республики, эпохе Поколения 80-х».

В скобках: коротко о важном. Это уже не проблема «отцов и детей». Вернее, она, конечно, но не совсем. Если считать, что Отцы, «поколение 10 мая», создавали и на живую нитку сметывали независимость, а Дети, «поколение 37 года», скрепляли ее в единое целое, то теперь до руля дорвались Дети Детей, то есть, Внуки. Люди, пришедшие в большую политику с Рокой, были, в основном, очень молоды: сам генерал считается самым молодым президентом в истории страны, всего на месяц старше Авежанеды, который, однако, будучи «тенью Сармьенто», относится, скорее, к Отцам. Остальные, если и были старше, то не намного, и в отличие от Отцов, путавшихся в европейских теориях, имели четкую идеологию.

Если коротко, составных две. Во-первых, как военные республиканцы в Бразилии и «красные аристократы» Уругвая, крайние позитивисты, адепты взглядов Огюста Конта. Слепо верили в прогресс, как самоцель, в порядок, как главное условие прогресса, и в то, что если поддерживать порядок, прогресс обеспечит стране развитие сам по себе. Во-вторых, максимальный, кое-кто пишет даже «экстремальный» либерализм, доходящий до грани, за которой это, в общем, приятная теория превращается в свою противоположность.

Настольная книга - The Man versus the State Герберта Спенсера, адаптировавшего «принципы эволюции» Чарльза Дарвина к социальным вопросам, наполнив жизнью сухие выкладки Конта. В максимально огрубленном выражении: «Не мешаем, и все пойдет само. Сильный выживет, слабый обуза». С дополнительными опорами на отечественных мыслителей: Хуана Баутиста Альберди (Элита не должна позволять массам мешать прогрессу), Эстебана Эччеверия (Долой прошлое, если оно мешает прогрессу) и еще вполне бодрого сеньора Сармьенто (Только варвары противятся прогрессы, цивилизация обязана их смять).

А кроме идеологии имелась и экономическая концепция, в безусловность которой они верили, потому что выросли, своими глазами видя, насколько она действенна, и ничуть не сомневались в том, что блестящее будущее Аргентины (еще один символ их веры) самым тесным образом связано с сельским хозяйством, ориентированным на растущие потребности Англии. Которые принесут капиталы, потому что «мастерская мира» заинтересована инвестировать в эту важнейшую для нее сферу, и связи с Лондоном, навстречу которому Поколение-80 шло решительно во всем, даже себе в убыток, понемногу становились столь крепки, что к исходу каденции Роки страну не в шутку, а вполне всерьез именовали «пятым доминионом Великобритании».

На эту тему не спорил никто. Этим гордились, тем паче, что в Лондоне такую позицию оценивали по достоинству. Резюме: «Возможно, я первый президент из Южной Америки, которого в Лондоне так дружески принимает высшее общество. Я счастлив. Англия наш светоч и учитель. Уверен, что Аргентинская Республика, которая когда-нибудь станет великой нацией, никогда не забудет, что состояние прогресса и процветания, в котором он находится сейчас, во многом обусловлено английским капиталом...»

Так говорил Рока в Лондоне, куда поехал в 1887-м, в присутствии величаво улыбавшейся Вдовы, и это естественно. Но даже и Хосе Эрнандес, бывший «федералист», позитивизм ненавидевший, воспевший образ гаучо в великой поэме «Мартин Фьерро», с радостью писал, что «наша страна должна стать незаменимым поставщиком сырья для Европы, а Старый Континент – незаменимым поставщиком товаров для нас, и в этом нерушимом,самим Провидением предопределенном двуединстве взаимное процветание гарантировано».