Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Кстати, о руках. Самостийное, очень поощряемое властями продвижение частников на еще не охваченные цивилизацией территории, создавало сложности спрятавшимся там аборигенам, а параллельно, поскольку аборигены частенько воровали (хотя и понемногу) овец, цивилизаторам. Что повлекло появление вполне уважаемой в тех местах профессии cazadores de indios (охотники на индейцев), неплохо зарабатывавших, сдавая в представительства компаний отчеты о проделанной работе, - головы или приравнивавшиеся к одной голове две руки (вариант: два уха).

Официально этот промысел, разумеется, категорически запрещался, даже преследовался по закону, однако в истории Аргентины нет ни одного случая возбуждения дела по такой статье, и в газетах, какого бы направления они ни были и как бы ни критиковали правительство, статьи на эту тему не принимали. В этом смысле, социальный консенсус был гранитен, так что, как справедливо сетует Фелипе Луна, «трагедия эта осталась неизвестна миру, а тех, кто пытался ее рассказывать, так или иначе заставляли умолкнуть».

Впрочем, когда как. Вот, скажем, Хулио (в девичестве Юлиусу) Попперу не повезло. Этот парень из Бухареста, сын то ли юриста, то ли врача, горный инженер по образованию и редкий непоседа по жизни, мотался по всяким задворкам от Судана до Китая. Наконец, приехал в Аргентину, собрал группу авантюристов, добрался до загадочной тогда Огненной Земли, нашел там золото, помчался в Байрес, убедил солидных людей вложиться средства в основанное им «Южное золотопромышленное акционерное общество», добыл много желтого металла, параллельно по праву первооткрывателя занялся там овцеводством и стал «человеком-легендой». Больше того, начал чеканить свою валюту (как сувенир), и в 1890-м, когда грянул короткий, но страшный кризис, его «златники», официально признанные Национальным банком, спасли страну от дефолта, после чего сеньор из Румынии вообще влился в самые сливки общества и начал подумывать о политической карьере.

Однако зарвался. Начал скупать акции, подбираясь к контрольному пакету, и что еще хуже - вести собственную внешнюю политику, сообщая о находке месторождений меди, серебра и прочих полезностей не в Байрес, а напрямую в Лондон или даже (вообще кошмар!) в Берлин. После чего внезапно возникло уголовное дело по факту массовых убийств, официально – по жалобам огнеземельского племени селькнамов, но нет ощущения, что голые, неграмотные краснокожие, жившие почти в каменном веке, до такой степени знали свои права. Есть совсем другие ощущения.

В любом случае, у Поппера началась черная полоса. Пресса навзрыд кричала о геноциде, сообщая «чудовищные факты» о преступлениях против человечества, среди которых «бойня в Сан-Себастьяне» (27 убитых) была далеко не самой жестокой «проделкой», - и тщетно терпила напоминал, что совсем еще недавно те же газеты восхищались той же бойней, как «великой победой Аргентины над скопищами кровожадных дикарей». До суда, правда, не дошло: Поппер, имея деньги, нанял лучших юристов, процесс мог обернуться нежелательно, и 5 июня 1893 года «человек-легенда» (35 лет, никогда ничем не болел) был найден в отеле мертвым, с очевидными признаками отравления, - по мнению СМИ, «не выдержал упреков совести».

Это, однако, повторюсь, случай редкостный, уникальный, и не в методах Поппера тут дело, а совсем в ином. В целом же, хозяевам страны стали эти самые estancieros (наверху 300 семей, чуть ниже примерно втрое больше, фактически вся элита страны, включая творческую) вкупе с сэрами. Примерно, как «кофе с молоком» (кто читал том о Бразилии, тот поймет). Это им нравилось, и такой порядок они стремились «законсервировать», отчего, собственно, Республика того времени и называется Консервативной. Или Олигархической, а почему, пояснять, надеюсь, не надо.

Но вот ведь пикантный момент: притом, что ситуация содержала в себе ростки грядущих пробем, до поры-времени, весь «золотой век Роки» и еще сколько-то потом, такое положение устраивало всех. Ибо все было очень хорошо и стабильно. Англия глотала шерсть, сколько ни предложи, мясо тоже уходило без задержек, по зерну страна уверенно рвалась в тройку лидеров. Экспорт рос, курс песо стоял, как фаллос Приапа, переизбытка населения пока что не наблюдалось, очень много строили, поэтому рабочие руки были в цене, и новые хозяева пампы, купив участки, еще не начали выгонять сквоттеров. Удачно уладили сложный спор о границах с грозным соседом - Чили, война с которым могла оказаться очень кровавой. Опять же: газовое освещение, электричество, дешевизна продуктов и дешевого текстиля, формально даже бесплатное образование для всех, кто хочет, чтобы дети учились.

Короче говоря, крошки со стола падали обильно, всем вместе и каждому в отдельности, обиженным не уходил почти никто, а если и уходил, в конце туннеля всегда поблескивал какой-то шанс с ненулевой вероятностью реализации, - так что, как пишет Фелипе Луна, «в этот момент разногласий не существовало. Не только высшие слои, но и средние классы, и даже плебс, благодушный, когда сыт, был уверен в светлом будущем. Привычные тревоги уступили место всеобщему оптимизму», - и целых шесть лет казалось, что у подъема есть только горизонт.

Читая материалы по эпохе Поколения-80, поневоле приходишь к мысли, что главной проблемой этих сильных и очень неглупых hombres, была их идейность. Как абсолютное большинство любя власть, славу и жизненные блага, они в полном смысле молились на прогресс в позитивистском понимании, то есть, на некую линейную неизбежность, идущую только вперед, без отступлений и уклонов. А между тем, жизнь куда сложнее. В жизни противоположности борются, но при этом неразрывно едины, количество переходит в качество и отрицание отрицает отрицание. Таков закон, который един для всех.

А если ближе к практике, то этот самый великий и могучий Прогресс сыграл со своими фанатами злую шутку. Запущенные ими процессы повлекли за собой появление капитала, рынка наемного труда и прочие доказательства верности марксизма, меняя структуру общества, всевластие же эстансьерос, замкнутых в своем узком кругу, и плотная увязка их на Англию тормозили естественные процессы. Местный бизнес, мелкий, а то и полукустарный, задыхался в удавке английского импорта, при полном нежелании властей понимать свои нужды и полном же сотрудничестве их с британскими партнерами.

Удавка, правда, пока еще лишь слегка жала, но ведь и в этом, согласитесь, мало приятного. Особенно в комплекте с хамством бюрократии, считавшей всех, кто не в «верхах», быдлом, с наглостью эстансьерос, плевать хотевших на местные власти, потому что в Байресе друзья и вообще все схвачено, да и налоговая политика, мягкая по отношению к «лучшим людям», на людей похуже ложилась утроенным грузом, - и народ недоумевал.