Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Много и страстно говорили о провалах в экономике, коррупции, подлогах, махинациях, безнаказанности приближенных к телу ворюг, нарушениях прав человека и местных органов власти, превращении Конгресса в симулякр, бесконечной и циничной лжи, унижающей гражданское достоинство аргентинцев, несколько раз даже сбиваясь на «К оружию, граждане!», но старики, Митре с Иригойеном, гасили страсти, - и в конце концов, по предложению пламенного Леандро Алема, постановили создать «Гражданский союз молодежи» с филиалами в провинциях, чтобы общими силами покончить с Unicato и вытекающей из него плесенью.

А дальше остается только удивляться энергии активистов. Призыв создавать организацию и голосование «за» не остались сиюминутным эпизодом, и даже то, что президент Сельман поспешно уволил несколько самых запачканных сотрудников, объявив старт кампании «За чистоту власти», уже не сыграло никакой роли. Закипела работа, Гражданский союз быстро превращался в «правильную» организацию, с ячейками, структурами, сетью связных. Правда, без устава и программы, но это, в данном случае, роли не играло, все было и так предельно понятно: «Банду Сельмана под суд!». Или, если не под суд, то, во всяком случае, «Геть!».

Уже 15 декабря в городском театре состоялось первое отчетное собрание . Относительно спокойное, но под самый конец мероприятия в зал ворвались громилы из «батальона бдительных», сидевшего на подсосе у правительства. Били дубинками, даже стреляли, слава Богу, только ранив двоих, полиция же, наблюдавшая за происходящим, вмешавшись, жестоко избила не «гостей», а «хозяев». Намек был понятнее понятного, но никого не напугал и не образумил, совсем наоборот…

Через несколько дней после погрома на съезде, Аристобуло дель Валле и Леандро Алем (они всегда действовали вместе) вместе с другими приняли решение о восстании, как «единственном пути обуздания власти, потерявшей связь с народом». Но если восстание, значит, нужны военные, и не простые, а с большими эполетами. Надежных же генералов в своем кругу не было, зато в кружке сеньора Митре – через край. Правда, сам дон Бартоломе уехал лечиться в Европу, но из Европы очень кстати вернулся один из самых близких к нему военных, очень авторитетный генерал Мануэль Кампос. С ним связались, и он ответил тотчас: «Я с вами, только позовите».

Параллельно вели легальную работу в массах для преобразования организации в партию с очень короткой (сугубо для первого этапа) программой: «путем выборов или прямых действий покончить с издевательством жадного и подлого правительства над правами людей», - и сама жизнь подыгрывала. Уже в январе 1890 года рухнули крупнейшие банки страны, и грянул дефолт со всеми его неприятными прелестями.

Банкротства. Паника. Взлет цен. Нищета еще вчера неплохо стоявших на ногах людей. Тысячи обманутых пайщиков. И в итоге, - El Nacion, - «Позор на улицах Буэнос-Айреса с каждым днем принимает все более отвратительные формы, но власти и акционерные общества не принимают никаких мер. Сотни нищих и бродяг копошатся в мусорных ящиках у гостиниц в поисках пищи, как собаки. Жалкие голодные матери с пересохшими грудями спят прямо на улицах».

В такой ситуации люди перестали верить власть абсолютно. Местные выборы 2 февраля не состоялись. Вообще. То есть, состоялись, но на участки пришло 147 человек на весь город, сплошь из самых богатеньких, что было гораздо хуже, чем вообще ни одного, и та же El Nacional подвела итог: «Это не выборы, а эпитафия избирательному закону. Покойся с миром, дорогой друг».

Теперь президента Хуареса Селмана ненавидели все, до последней выгнанной из дома, ибо нечем кормить, собаки, и митинг 13 апреля, на котором было объявлено об учреждении партии Гражданский союз, оказался невероятно многолюдным, более 15 тысяч человек. Манифест подписала вся оппозиция, от и до, справа и слева, даже ненавидевшие Хуареса Сельмана «рокисты». Католики и антиклерикалы. Старые и молодые. Легенды прошлого и «завтрашние люди».

Затем состоялось огромное шествие, - в первом ряду, взявшись за руки, несоединимое: Митра, Алем, дель Валле, Эстрада, другие лидеры, ранее даже не здоровавшиеся, а за ними людская река, на глазах превращавшаяся в море. В итоге, не менее 30 тысяч портеньос заполнили улицы центра. Такое Аргентина увидела впервые, и это впечатлило. Напуганный президент Сельман распустил кабинет и пригласил в министры людей, ни к каким аферам не причастных. Но терапия помочь уже не могла: Леандро Алем, избранный президентом Гражданского союза, объявил курс на вооруженное восстание.

В конце мая «союзники» сформировали Революционную хунту, военным отделом которой стала «Ложа 33», средние и младшие офицеры, по которым кризис тоже больно ударил. Они гарантировали Алему поддержку практически всех частей гарнизона, кроме кавалерии, и курсантов Военного колледжа. С полковниками работал генерал Кампос. Еще один генерал, Доминго Вьеобуено, комендант артиллерийского парка в центре города, - всего в 1000 метрах от Casa Rosada, - пришел сам, убежденный доводами сына-лейтенанта. Вышли на Алема и посланцы ВМФ, - командиры главных военных судов.

Все это, вместе взятое, означало, что можно начинать. 29 мая 1890 года сенатор дель Валье озвучил в Конгрессе убойный компромат на махинации министров и членов семьи президента с валютой, подчеркнув, что это главная причина серьезности кризиса, подтвердив слова документами. Речь взвинтила общественность окончательно, престиж правительства рухнул, хотя куда ниже? – а тут пришлось еще и (куда денешься?) объявить банкротство по долгу Baring Brothers, - и в бешенство пришли инвесторы.

Власть висела на жидких соплях. 17 июля генерал Кампос изложил Хунте план «революции», победной и быстрой. Коротко и четко: 26 июля в 4.00 стянуть все силы в Артиллерийский парк. В 6.00 флот начинает бомбардировать Casa Rosada и Retiro, казармы лояльных правительству частей. Одновременно отряды «гражданской милиции» берут под контроль вокзал и телеграф, а под арест всю верхушку: президента, вице-президента, военного министра, шефа полиции и генерала Року, в то время спикера Сената. И всё. Финиш.

Красивый и четкий план понравился всем. Предложение Алема, стихийного социалиста, верившего в народ, призвать к оружию «самые широкие массы» не прошло. Военные высказались против, пояснив, что в этом случае начнется бардак, в котором утонут все благие намерения. На том и порешили, - однако утром следующего дня Кампос и еще несколько офицеров были арестованы по обвинению в заговоре и отвезены в казармы элитного 10 полка.

Но тут начались странности. Сперва сменили следователя. Вместо военного дознавателя из глубинки, назначенного поначалу, назначили другого, коренного портеньо, сочувствовавшего Гражданскому союзу, и расследование заглохло, зато арестованным разрешили свидания в любом объеме. Потом на гауптвахту 10 полка приехал генерал Рока собственной персоной и долго беседовал с арестантом Кампосом с глазу на глаз. А в среду, 23 июля, Кампоса навестил Алем, и генерал сказал ему, что время и место не меняются, после чего прямо в камере был согласован состав будущего временного правительства (временный президент Леандро Алем, военный министр Мануэль Кампос).