Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

А вот сеньор Алем согласия не дал. На разговор-то пришел, но по итогам консультаций новый президент, Карлос Пеллегрини сообщил коллегам: ничего не получится, дон Леандро – не партия, а сплошная эмоция. Что, кстати, было чистейшей правдой: длиннобородый немолодой романтик, которого многие называли «Дон Кихотом», искренне, как через столетие его дальний родственник Эрнесто Гевара по прозвищу Che, мечтал о счастье всем, сразу, поровну, и чтобы никто не ушел обиженным, и компромиссов не признавал.

Впрочем, обошлись и без него. Ввели «чрезвычайное экономическое положение». Плохо в этом разбираюсь, но исследователи уверяют, что с большим пониманием. Организовали внутренний краткосрочный займ. Послали ходоков в Лондон, просить беспощадный Сити о реструктуризации долгов, получив отказ, пригрозили взять кредиты в Париже и Берлине, - и (чудо из чудес!) таки смогли заставить Бэррингов и Ротшильдов пойти на свои условия. С пояснением: «Вопреки нашим правилам, как исключение. Не будь это Аргентина…»

В целом, режим жесточайшей экономии и контроля над финансами, без льготы даже считавших себя неприкосновенным иностранным компаниям, вплоть до железнодорожных. Жесткая проверка законности продажи земель. Штрафы за неуплату налогов. Заморозка престижных строек. Ограничение всевластия иностранных компаний , - и разумеется, прекращение безоглядных приватизаций, в некоторых случаях, даже с ренационализацией. Ибо: «Если нет необходимости участия государства в экономической жизни, оно не должно этого делать, но когда необходимо – обязано». И все это работало, однако быстро только кошки родятся, а выборы-1892 приближались, и «консерваторы» понимали, что балансируют на тоненькой ниточке.

Во-первых, разговорчики в строю шли даже в самой PAN (Национальной автономистской партии), - партайгеноссе из Байреса увидели шанс выйти из-под контроля провинциалов. В партии возникла «модернистская линия», со своим кандидатом в президенты – Роке Саэнсом Пенья, военным с легендарной биографией и широкими взглядами (имя называю специально, поскольку это важный узелок на будущее), а во-вторых, готовился к реваншу Гражданский союз, в январе 1891 года выдвинувший самого Бартоломе Митре в паре со стареньким Бернардо Иригойеном.

И это было опасно для стабильности, ибо такой тандем двух крайне авторитетных политиков сам по себе символизировал объединение против олигархии двух основных «исторических течений» страны: дон Бартоломе – «отец либерализма», унитарий, победитель Росаса, а дон Бернардо – «федералист» и «автономист», в юности служил Росасу, дружил с Альсиной, чтил их память и примыкал к «автономистам».

Такая парочка могла смести любых ставленников «консерваторов», и Рока, тогда глава МВД, понимая это, решил идти путем мягкой силы, предложив Митре стать кандидатом не только Гражданского союза, но и rocistas, на что Митре немедленно согласился. Он очень хотел власти, не хотел беспорядков, и его от «консерваторов» теперь, в сущности, не отличало ничто, а в том, что взамен пришлось отказаться от тандема с доном Бернардо и взять в напарники кандидата от новых «союзников», - так это ж политика, это всякий поймет.

Однако всякий не понял. Наоборот, большинство в Гражданском союзе восприняло такую новость, как оскорбление. «Митристы»-то, вполне умеренные и аккуратные, в очередной раз поддержали своего кумира, но в целом партия обвинила Митре в «персонализме» (работе только на себя), в котором он сам ранее обвинял всех подряд, и раскололась на «меньшевиков» (Национальный Гражданский союз) и «большевиков» (Гражданский Радикальный союз), пошедший за сеньором Алемом, заявившим, что любой честный человек «радикально и непримиримо» против всяких закулисных сговоров.

Разумеется, как только раскол оформился, выяснилось, что PAN выдвигать сеньора Митре от себя не готова, - вернее, готова, но на таких условиях, которые ему не подойдут, - и неважно, что там кому гарантировал сеньор Рока, потому что главное – съезд. Так что, обманутому экс-президенту оставалось утешаться тем, что это ж политика, всякий поймет, а кандидатом власти стал Луис Саэнс Пенья, старый юрист, видный деятель «католической» фракции, очень хотевший стать главой государства, но совершенно не имевший команды.

Это вполне устраивало генерала Року, приставившего к старику своего верного человека в «вице» и подарившего список будущего кабинета, - и тем более устраивало, что старик был родным отцом Роке Саэнса Пенья, лидера «модернистов», который, узнав, что папенька вышел на дистанцию, из уважения к родителю снял свою кандидатуру. В общем, политика, она самая.

Ювелирная сия комбинация сделала позиции «консерваторов» практически неуязвимыми. Одним махом с доски слетел и опасный Митре, и раскольники в собственных рядах, - а радикалов («партию улицы», как их презрительно именовали в высшем обществе) всерьез не принимали. И зря. Проведя в июле съезд, Гражданский Радикальный союз утвердил кандидатуру не Леандро Алема, чего все ожидали, а старика Бернардо Иригойена, после чего «партия улицы» пошла в народ, и началось то, чего в Аргентине еще никто не пробовал - первая в ее истории настоящая избирательная кампания.

Неделя за неделей, месяц за месяцем сеньор Алем мотался по стране, не пропуская ни одной провинции, ни одного большого города, не брезгуя навещать и маленькие, и работал с избирателями напрямую, представляя кандидата (сам дон Бернардо, очень дряхлый, почти не ездил) и программу. Очень короткую: власть должна исходить от народа, быть ответственной перед народом и, главное, нравственной, - то есть, по сути, пустые слова, - но его везде встречали с интересом, а провожали аплодисментами.

И популярность партии росла, хотя, по сути, Алем не предлагал ничего конкретного, - чистая проповедь морали, без которой власть не власть, а дерьмо, к честным выборам и к соблюдению прав человека, что, по сути, только лозунги, потому что жизнь не формула, - он обладал ораторским талантом, умел зажигать массы, а главное, верил в то, что говорил. А люди это видят и ценят.

Так что, турне вызвало большой энтузиазм во внутренних провинциях. У партии появились ячейки не только в столице, но и на большей части территории страны, и самую сильную из них возглавил Иполито Иригойен, не родственник, просто однофамилец дона Бернардо, зато племянник сеньора Алема, который его очень любил и с юных лет везде продвигал. Человек интереснейший, для нашего повествования весьма важный, но давайте персональное дело изучим позже.

Успех радикалов оказался настолько впечатляюще неожиданным, что сеньор Рока встревожился. Он понимал необходимость смягчать подходы, он готов был уменьшить суммы избирательных технологий, а в Байресе и вообще играть по-честному, он не возражал делиться постами и кормушками с людьми, мыслящими конструктивно, но стоять у руля по его мнению, должны были «консерваторы», и никто больше. Тем паче, что не отдавать же «элите» власть кому-то, не имеющему никакой внятной программы, кроме проповедей про мораль и нравственность.