Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Расстрелов и не было. 1 октября, войдя в Росарио, генерал Рока приказал арестовать всех активистов (примерно 800 человек), в том числе дона Леандро, просидевшего на нарах почти полгода (всех остальных выпустили гораздо раньше), а затем уехавшего в Байрес, сказав на прощание огромной толпе сторонников, пришедших его проводить: «Ничто не потеряно, храбрый мои друзья. Нас можно сломать, но согнуть не под силу никому».

Красиво. Но все-таки поражение есть поражение. Оно угнетает, и партия радикалов вошла в период кризиса осмысления. Почему так получилось, что дважды, имея все козыри на руках, в итоге проиграли? Чего все-таки хотели? Чего хотеть теперь? Искать ответ оказалось сложно, тем паче, что «консерваторы» все же переломили хребет кризису, и коррупция в том масштабе, который был при Сельмане, ушла в прошлое. Кое-что, конечно, осталось, но аккуратно, не дразня людей, - а Европа по-прежнему готова была покупать все, что производит Аргентина, в любых объемах, - и «улица», получив возможность жить сколько-то нормально, уже не хотела драться за журавля в небе.

Все это давило. Аристобуло дель Валье и Леандро Алем продолжали какую-то организационную работу, воссоздавая разбежавшуюся по углам партию, что-то писали, где-то выступали, куда-то успешно избирались, но 29 января 1896 года дон Аристобуло скоропостижно скончался у себя в кабинете, на кафедре права, после чего дон Леандро, оставшись совсем один, жил уже как-то по инерции, а 1 июля года застрелился прямо на улице, в экипаже, оставив щемящее завещание:

«Я перестал чувствовать свою нужность. Моя вера, моя идея, мой опыт, сам я – лишние в новом времени, я не ощущаю его зова, и я не хочу быть обузой тем, кто продолжит мое дело. Уйти нужно вовремя, в этом счастье личности, живущей не для себя, но ради счастья людей. Я знаю, что идущие мне на смену найдут все ответы и победят, и уходя, завещаю им одно: лучше пусть сломают, чем согнут».

Впрочем, люди уходят, а жизнь продолжается. Президент Луис Саэнс Пенья по-прежнему пытался ни от кого не зависеть, однако своих министров он уже не контролировал вообще, и тасовать кабинет ему было не из кого. Случайная фигура, он больше не был нужен, и когда в середине января кабинет подал в отставку, старый человек, узнав, что идти в министры не хочет никто, 22 января положил на стол заявление, встреченное «низами» равнодушно, а «верхами» с облегчением. Новый президент, до корня ногтей человек Роки, даже не скрывал, что на высоком посту всего лишь проводит курс генерала. В Аргентину пришло «второе издание рокизма». Не худшая из возможностей, но уже едущая с ярмарки…

Прежде всего, чтобы потом не повторяться. Следует помнить, что время, в которое мы погрузились, Аргентине удивительно, уникально везло. Так уж звезды сошлись, что экономика плавно шла по нарастающей. Слегка упал спрос на шерсть, зато подскочили цены на зерно (первое место по экспорту в мире) и на мясо (второе место после США), - и при этом, Англия, обычно в финансах беспощадная, своему «пятому доминиону» удавку на шею не накидывала. Внедрялась во все сферы, брала экономику под контроль, но мягко, и нет ничего удивительного в том, что об Аргентине говорили, как о «новом Эльдорадо».

Поэтому, – в отличие от прочих стран Латинской Америки, кроме, может быть, Чили, - население не разделилось на два различных полюса, олигархов с латифундиями и голытьбу, жившую «как при испанцах». Напротив, быстро формировался средний класс, как из местных, так и за счет европейских иммигрантов, привлеченных в страну еще и тем, что дети могли пользоваться благами системы обязательного, бесплатного и светского образования.

Кстати. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понимать: такие темпы иммиграции плюс образование народа означаюи, что лет через 10-20 дети иммигрантов с гарантией полезут в политику, тесня коренных. И «консерваторы» вполне такую неизбежность сознавали, однако сознательно не препятствовали, исходя из того, - позитивисты же, - что прогресс неизбежен, и это, разумеется, делает им честь, как и то, что из кризиса они сделали вывод: беспредельная коррупция пагубна, и с тех пор никому не позволяли зарываться.

Однако же это после нас хоть потом, а пока что отдавать власть кому бы то ни было, «консерваторы» по-прежнему не собирались, а стало быть, и об отказе от надежных выборных технологий речи не шло. Депутаты должны быть надежны, как часы, и точка. Разве что, в отличие от прежних времен, теперь была готовность принимать в свой круг таких же, как они, но по всяким причинам вылетевших в кювет. По принципу, свои люди, одно дело делаем.

Так что, параллельно с экономикой, разрушенной при Сельмане, в короткую эпоху Эваристо Урибуру (очень достойный человек, первым делом амнистировал всех участников всех «революций») восстановилась и система «рычагов», созданная генералом Рокой. Так что, уже на первых местных выборах, в 1897-м, страна поняла, что хозяева починили поводок на совесть, совершенно четко заявив: кто с нами, тот с нами, кто не с нами, тот против нас, - и руководству Гражданского Радикального союза пришлось принимать решение.

А выбор был невелик. Либо принять «параллельное» участие в выборах с заранее готовым итогом, тем самым показав не знающему, что итог уже готов избирателю, что власть не такая уж и авторитарная, а взамен получив несколько мест в Ассамблеях, но главное, место в системе, либо вылететь в маргиналы. И «аристократы» из руководства радикалов, - митристы, да и не только они, - горой стояли за первый вариант. Ибо синица в руках лучше журавля в небе, тем паче, что журавль не ловится. А вот Иполито Иригойен на съезде, где решался вопрос, 6 сентября 1897 года, категорически сказал: нет, - и покинул зал, осудив соглашателей и призвав всех, кто верит ему, вообще не голосовать.

Итог, думаю, понятен. В провинции Байрес «умеренные и дальновидные» выиграли, а вот в провинциях, где позиции радикалов были не так уж сильны, а махинации раскручивались вовсю, проиграли с треском, и в итоге все печеньки достались нескольким политикам, а обманутый рядовой состав пополнил ряды «непримиримых» сторонников Иригойена. Который, публично резюмировав: «А я же говорил!», вслед за тем поразил общественность, объявив о роспуске областного комитета ГРС. После чего, - поскольку в провинциях у радикалов не было материально базы, а в Байресе «умеренным» уже никто не верил, партии не стало, и вообще, в стране не стало оппозиции. Солидным людям пришлось уйти под «крышу» Роки, который в 1898-м вторично стал президентом.

И да, он опять справлялся хорошо. Не так, как в первый раз, ибо постарел и заметно потерял хватку, но справлялся, благо, как мы помним, экономика стремилась к высотам, - оставалось лишь корректировать. Так что, в основном, «герой пустыни» решал вопросы внешней политики, тоже важные, - в первую очередь, о границах с Чили, где дело всерьез пахло войной. А войны «консерваторы» не хотели, - и не потому, что боялись (народ был военный, храбрый), а чисто по логике, понимая, что любая война несет больше проблем, чем выгод. Тем паче, такая, которая, скорее всего, кончится вничью. Поэтому, умно и практично ведя дело, добились арбитража, сперва в Штатах, затем, окончательно, в Лондоне (судил лично Эдуард VII), и получили даже больше, чем оттяпали бы в случае успешной войны.