Адам Бромке - Коммунистические государства на распутье

В таком случае, какое же будущее можно предсказать восточногерманскому режиму? В некоторых кругах утверждают, что, как только Ульбрихт сойдет со сцены, наступят радикальные перемены. Ульбрихту идет семьдесят первый год, и хотя его личная власть в настоящее время прочна, все же дни его активного руководства сочтены. Те, кто следует за ним, безусловно, не обладают его опытом и, пожалуй, не отличаются его целеустремленностью. Но было бы неоправданным ожидать, что преемники Ульбрихта рискнут пойти на серьезное изменение общего направления его политики. Как бы режим ни стремился завоевать полное признание народа, риск, связанный с подлинной либерализацией, по-прежнему остается слишком большим. Даже ограниченный шаг в этом направлении— возвращение широким слоям населения права ездить на Запад — мог бы повлечь за собой и политическое замешательство и экономический ущерб. Не нуждаются в комментариях вероятные результаты сноса стены. Широкая программа десталинизации за стеной была бы не менее угрожающей. Расширение областей свободной дискуссии и открытой критики, даже такой скромной, какую предложил профессор Гавеман, неизбежно высвободит давно подавляемые Подспудные течения национализма и тем самым вырастет в Угрозу существованию этого все еще искусственного «второго Германского государства». В настоящее время и в обозримом будущем подлинная внутренняя либерализация остается неразрывно связанной с делом национального воссоединения, и Поэтому неизбежна перспектива ликвидации коммунистической диктатуры в Восточной Германии.

Ульбрихтовский режим является для Советского Союза источником трудностей и беспокойства. Но несомненный риск, с которым сопряжены действительно существенные перемены в восточной Германии, неминуемо усугубит неприятности, испытываемые Москвой. Учитывая экономическую и стратегическую

ставки Москвы, надо сказать, что открывающийся ей выбор весьма ограничен. В последние годы Хрущев по многим поводам говорил о Германии как о «проблеме номер один» во всей международной политике. Согласимся с ним в этом вопросе, ибо если нынешняя фаза международной политики есть фаза разрядки между Востоком и Западом, то «поиски сфер соглашения», по-видимому, потерпят крах именно в связи с германкой проблемой, причем, скажем прямо, крах этот будет вызван накопившимися политическими обязательствами Светского Союза в этом районе. Вот в чем заключается более широкое значение восточногерманского парадокса.

Чтобы ощенить роль Монгольской Народной Республики (МНР) — более широко известной под названием Внешняя Монголия — в коммунистическом мире и влияние китайско-советского конфликта на политику этой страны, надо вспомнить некоторые основные географические и исторические факты.

В качестве завоевателей Китая и России монголы много столетий тому назад сыграли короткую, но важную историческую роль. Сегодня большинство потомков Чингисхана живут под китайским и советским господством. Внешняя Монголия со столицей Улан-Батор — единственное независимое государство, управляемое одними лишь монголами. Но эта огромная отсталая страна закрыта со всех сторон и слаба в военном отношении. Ее население, насчитывающее лишь миллион человек, живет нелегкой жизнью, в грозной тени двух гигантских империй, окруживших территорию МНР: СССР с 220 миллионами жителей с севера и коммунистический Китай с его 700 миллионным населением с юга.

Из этих двух соседей Внешняя Монголия считает Китаи главной угрозой своей независимости, и не только потому, что Китай по традиции был враждебен монгольским национальным устремлениям, но и потому, что судьба соседней Внутренней Монголии является вполне очевидным свидетельством этнической угрозы со стороны Китая. В китайской Внутренней Монголии (не воссоединенной с Улан-Батором) за последние десятилетия поселилось огромное количество китайских иммигрантов, подавивших своей массой полтора миллиона здешних монголов, которые теперь стали национальным меньшинством в своей собственной стране.

Русская угроза представляется гораздо менее серьезной. Советское вооруженное вторжение во Внешнюю Монголию в начале 20-х годов уничтожило всякие надежды на подлинную независимость, и покровительствуемая Советами Монгольская Народная Республика вскоре была низведена до до положения советского сателлита, «герметически» изолированного от международных контактов. Но жители Внешней Монголии в противоположность своим братьям во Внутренней Монголии получили по крайней мере номинальную независимость и никогда не опасались русской колонизации. Под советской опекой МНР пользуется довольно широкой культурной автономией и, находясь в сфере советского влияния, извлекает из этого выгоду, во всяком случае в материальном отношении. В целом следует отметить, что сообщения многочисленных гостей, приезжающих в Улан-Батор из соседней Бурятской АССР, о том, что они видели, звучат более оптимистически, нежели монгольская информация о китайской политике во внутренней Монголии.

В 1964 году исполнилось сорок лет непрерывного советского влияния на Внешнюю Монголию. Немногочисленная элита МНР — около 40 тыс. членов Монгольской народно-революционной партии — обязана своим привилегированным положением режиму, поддерживаемому Советами. Правительственные и партийные чиновники, учителя, инженеры и ученые получили русское образование, зачастую непосредственно в СССР. Они знакомы с советскими институтами, говорят, читают и пишут по-русски, что открыло им мир XX столетия, примерно так же, как французская цивилизация в Африке, русская цивилизация отождествляется в сознании жителей нынешней Монголии с материальным и культурным прогрессом. Китай же, напротив, представляется им не только более угрожающим, но и более чуждым: лишь немногие жители МНР бывали в Пекине и уж совсем мало кто из них знает китайский язык. Сегодня Внешняя Монголия тяготеет скорее к Западу, нежели к Востоку.

Имеются свидетельства того, что китайские коммунисты — по крайней мере после смерти Сталина в начале 1953 года — . пытались вывести Внешнюю Монголию из изоляции, навязанной ей Советским Союзом, и покончить с монопольным советским влиянием в этой стране. В 1954 году во время визита Хрущева в Пекин Мао Цзэ-дун в своих беседах с советским лидером затронул и монгольскую проблему.

К середине 50-х годов китайцы несколько раз пробовали атаковать советские позиции: они начали оказывать помощь Внешней Монголии; на монгольских стройках появились тысячи китайских рабочих; было завершено строительство железной дороги, связывающей Пекин с Улан-Батором; кроме того средствами «культурного наступления» Китай пытался привлечь к себе монголов, нарушить их ориентацию на Россию. Поскольку этот период совпал с выводом советских войск из МНР, представляется правдоподобным, что руководители страны начали тревожиться по поводу китайских намерений, несмотря на существование советско-монгольского военного союза, заключенного в 1946 году. Этим, пожалуй, можно объяснить тот фант, что 14 и 15 мая 1957 года в Кремле Хрушев и Д. Дамба, первый секретарь ЦК Монгольской народной революционной партии, и соответственно премьер Булганин и премьер МНР Цеденбал подписали два пространных политических заявления, которым и Москва и Улан-Батор уделили много внимания.