Хью Томас - Великая Испанская империя

Доминиканцы добились успеха. С самого начала индейцы слушали их намного благожелательнее, чем францисканцев, и охотно им подчинялись. Лас Касас возвратился в Чьяпас в качестве епископа и тем самым как бы подтвердил исключительную юрисдикцию своего ордена.

Но аделантадо Монтехо давно подозревал, что святые отцы заходят слишком далеко в стремлении помогать индейцам. Эти подозрения усугублялись позицией главы верховного суда «de los Confines» и будущего зятя аделантадо, Алонсо Мальдонадо, который женился на дочери конкистадора Монтехо, Каталине де Монтехо ‹‹367›› . Аделантадо заручился согласием Мальдонадо на колонизацию Гольфо Дульсе. Однако Диего де Эррера, судья верховного суда (оидор) Новой Испании, выступил адвокатом от имени святых отцов против Мальдонадо. Верховный суд начал ограничивать полномочия Монтехо и постановил, что никакие дальнейшие походы и завоевания более невозможны. Монтехо проигнорировал это постановление, поскольку считал Гольфо Дульсе своим владением. Двое младших Монтехо разделяли его взгляды, и Эль-Мосо основал в 1564 году город, который назвал Новой Севильей.

Таким вот образом плодородная, обильно орошаемая и исторически значимая территория Юкатана перешла в руки колонистов Новой Испании. На протяжении жизни двух поколений здесь велись яростные схватки, но вскоре богатое прошлое майя стало забываться, и полуостров сделался фактически личным достоянием могущественного семейства из Саламанки в старой Кастилии. Но на этом испытания не закончились.

В марте 1565 года Педро Меньендес де Авилес, астурийский конкистадор с немалым опытом и величественным обликом, по личной просьбе короля Филиппа начал собирать экспедицию на юго-восток Северной Америки. Речь шла о регионе, который ранний авантюрист Хуан Понсе де Леон, герой Пуэрто-Рико, назвал в 1513 году Флоридой — Цветущей землей, поскольку его взору предстало великое множество цветов ‹‹369›› . Меньендесу, уроженцу Авилеса, второго по важности порта Астурии (первым был Хихон), предстояло решить две задачи: во‑первых, объявить эту территорию испанской и, следовательно, подвластной королю Испании; во‑вторых, прогнать оттуда французских протестантов, которые будто бы ухитрились там осесть. Со времен правления Франциска I французы утверждали, что обладают правом заселять Индии, прежде всего те области, где у Испании нет фактических владений.

Испанцы предпринимали несколько попыток захвата Флориды — первым был сам Понсе де Леон, вторую попытку совершили в 1512 году судьи верховного суда в Санто-Доминго Хуан Ортис де Матиенсо и Лукас Васкес де Айлон. Потом приплыл Панфило де Нарваес, соперник Кортеса в Новой Испании, сопровождаемый великим путешественником Нуньесом Кабесой де Вака. Последнему из названных удалось уцелеть ‹‹370›› , однако ни одна из этих попыток не была успешной. Никто из исследователей и завоевателей не имел представления о размерах североамериканского континента и его разнообразных богатствах.

Французское присутствие во Флориде было прямым вызовом мирному договору, заключенному с таким желанием в 1559 году в Като-Камбрези, где Франция согласилась признать власть Испании над Индиями. Французский флот, который покинул Дьеп в феврале 1562 года под командой Жана Рибо, опытного и отважного морехода, вызвал гнев короля Испании и заставил герцога Альбу раскритиковать совет по делам Индий за то, что не сумели помешать распространению европейских религиозных войн Европы на Новый Свет.

Назначая Меньендеса де Авилеса, король Филипп полагался на своего старого друга, которому уже доводилось выполнять для короны несколько важных и деликатных миссий. Например, Меньендес обеспечил решающую морскую поддержку в ходе сан-кантенской кампании и в результате сопровождал короля на пути из Фландрии в Испанию в 1559 году. Это была немалая честь, а также большая ответственность. После этого Филипп стал особо выделять Меньендеса де Авилеса, как если бы вдруг сообразил, что этот конкистадор — надежная опора, которая может пригодиться вновь при непредвиденных обстоятельствах.

В марте 1565 года Филипп попросил Меньендеса составить отчет о положении дел во Флориде. Когда экспедиция тронулась в путь, королевский ставленник в ответном письме сообщил, что не только французские, но также английские и португальские «пираты» оказывают нежеланное внимание этой области ‹‹371›› .

Меньендес покинул Кадис в июле 1565 года, имея на борту 995 солдат и 117 labradores, то есть поселенцев и членов их семей. Еще больше добровольцев присоединилось на Канарских островах, так что в конце концов под его командой оказалось 2600 человек и двадцать шесть кораблей. Ему уже случалось бывать за океаном, поэтому он хорошо знал, чего можно ожидать.

В религиозных вопросах он был настоящим фанатиком. Так, он считал, что еретики-протестанты и американские аборигены во Флориде разделяют одни и те же «сатанинские» убеждения. Еще он твердо верил в существование северо-западного прохода из Атлантики в Тихий океан («Южное море», как называли последний в тогдашней Европе). Если, что виделось ему вполне вероятным, французы и вправду обосновались во Флориде, следовало послать против них карательную экспедицию из четырех галер с 1000 человек экипажа, включая солдат, матросов и четырех иезуитов. А обойдется это все приблизительно в 50 000 дукатов.

Карибский регион, как представлялось, находился под постоянной угрозой вторжения, особенно со стороны французов. Количество разграблений Сантьяго-де-Кубы и Гаваны французами в 1540-х годах было поистине скандальным. В 1550 году французский флот даже сжег Финистерре в испанской Галисии, похитив двадцать шесть местных жителей и убив четверых: французский капитан признался, что направлялся в Индии. В одном из своих докладов королю Меньендес де Авилес объяснял, как французы, имея всего четыре корабля, годом ранее разорили богатейший Санто-Доминго и опустошили жемчужный остров Маргарита. Затем, в 1555 году, другой французский «пират» Жак де Сор, который вдобавок оказался ревностным лютеранином, захватил Эль-Морро, мыс, что доминировал над гаванью Гаваны. Хуана де Лобер, капитана крепости, захватили в плен, а Гонсало Пересу де Ангуло, губернатору Кубы, пришлось искать убежище за пределами города.

Куба всегда оставалась своеобразной колонией ‹‹372›› . Ее индейское население резко выросло, как и небольшое первоначально число испанских поселенцев. Острову разрешили отложить введение новых законов 1542 года. Город Гавану переместили с юга на северное побережье острова, чтобы облегчить возможность встречи для судов с сокровищами Америк из Портобело и Веракруса. Эти суда должны были встречаться в море и дождаться военного эскорта, которому надлежало охранять их на пути в Испанию мимо Багамских островов, по воле ветра и доброжелательного Гольфстрима. В Гаване имелась великолепная гавань, достаточно большая, чтобы принимать сотни кораблей, а ее устье со стороны моря сужалось, что существенно облегчало оборону.