Хью Томас - Великая Испанская империя

Потому сам Китай попал, что называется, в фокус испанского внимания. Эта территория была известна как хорошо управляемая, обширная и богатая земля многочисленных городов с каменными стенами, причем поговаривали, что многие из этих городов намного превосходят размерами европейские. Первое указание на потенциальные устремления филиппинских испанцев находим в документе от июля 1569 года:

Прежде всего необходимо заселить эти острова [то есть Филиппины], ибо неправильно было бы плавать среди стольких островов и на таких просторах… до самого побережья Китая на больших кораблях, что передвигаются лишь усилиями гребцов. Для покорения столь обширной земли с таким количеством населения требуются люди, готовые справиться с чем угодно, что бы ни случилось, пускай даже мне докладывали (в том числе сами китайцы), что китайское население никоим образом не является воинственным 667 .

Так писал сам Легаспи, адресуя послание домой в Испанию; можно сказать, что уже тогда начала формироваться соблазнительная мечта о покорении Китая. В 1569 году некоторые испанцы на Филиппинах пытались выдавать себя за китайцев. Эти попытки оказались не слишком успешными ‹‹668›› . Однако еще раньше Легаспи в очередном послании королю Филиппу предложил построить шесть галер «для продвижения вдоль китайского побережья и достижения соглашений с тамошними жителями» ‹‹669›› .

Двенадцатого декабря 1567 года городской совет Мешико также напомнил королю, что по договору с Португалией испанской короне принадлежат не только Западные острова (Филиппины), но и острова у берегов Китая ‹‹670›› . Замечательный каталонский историк Мануэль Олье утверждает, что с самого начала колонизации Филиппин испанцы принялись собирать сведения о материковом Китае от китайских и филиппинских купцов, позднее от китайских иммигрантов и торговцев на Филиппинах, известных как санглейи (sangleyes) ‹‹671›› . Легаспи вскоре вспомнил о том, что является, по сути, конкистадором, и написал королю: «С Божьей помощью и с малым числом людей мы легко их покорим» ‹‹672›› .

Представление о Филиппинах как о «двери» в Китай с тех пор оставалось неизменно актуальным. 10 августа 1571 года августинец фра Мартин де Рада (с которым мы уже встречались в этой главе) сообщал из Манилы вице-королю Новой Испании Энрикесу де Альмансе ‹‹673›› о своем намерении основать миссию в Китае, ибо несколько санглеев решили вернуться с Филиппин в окрестности Кантона, а из этих возвращавшихся один или двое приняли христианство. Они согласились взять с собою в Китай двух монахов ‹‹674›› . В монастыре Рады на протяжении полугода находился китаец по имени Канчо, который не мог отправиться домой до окончания муссона. Преодолев с немалыми затруднениями языковой барьер, Рада узнал много интересного и полезного о китайской политической системе и гражданской службе, причем как об их текущем состоянии, так и о предыдущих временах. Например, выяснил, что талантливому человеку разрешается в юности сдать экзамен и получить назначение в отдаленную провинцию. Эти правила были приняты при династии Мин.

Чуть позже, 22 августа 1571 года, Легаспи тоже написал вице-королю Энрикесу о собственном намерении добраться до Китая. В своем письме он именовал материковых жителей «китайскими индейцами» (Indios Chinos) ‹‹675›› . У него имелись все основания оптимистично оценивать шансы на успех экспедиции, поскольку его моряки не так давно спасли команду большой китайской джонки, потерпевшей крушение у острова Миндеро, к югу от Манилы. Китайцы восхищались этим великодушием европейцев и рассказали о нем по возвращении домой, а Легаспи впоследствии удостоился многих официальных даров.

Полтора года спустя вице-король Энрикес (никогда не скрывавший личного интереса к Филиппинам) наставлял Хуана де ла Ислу, одного из капитанов Легаспи, которому поручили продолжить изучение Китая. Легаспи передал де ла Исле три надежных корабля. Король Филипп собственноручно одобрил этот план, пребывая, похоже, в радостном возбуждении после битвы при Лепанто в октябре 1571 года. Инструкции Энрикеса предусматривали не только разведывательное плавание вдоль китайского побережья, но и «захват китайских земель» (toma de posesión de las tierras chinas) ‹‹676›› . По сути, на руках у капитана имелось королевское одобрение вторжения в Китай.

Планы находились на стадии согласования, когда Легаспи скончался от сердечного приступа в Маниле в августе 1572 года, через год после отправки упомянутого выше письма вице-королю Энрикесу. Фра Мартин де Рада (снова он) прочел хвалебную заупокойную службу в августинской церкви Сан-Фаусто в Маниле.

Одно из наиболее замечательных нововведений Легаспи и первого поколения конкистадоров на Филиппинах заключалось в том, что отныне острова оказались объединены политически, впервые в своей истории. Ранее, как отмечалось в главе 24, они представляли собой конгломерат сотен независимых единиц. Но теперь архипелаг превратился в провинцию по традиционной кастильской (римской) модели, вице-королевство Новая Испания являлось неоспоримым политическим авторитетом, хотя верховная власть, безусловно, принадлежала испанской короне. На большинстве островов начала складываться привычная система самоуправления, опиравшаяся на городские советы и военные гарнизоны. В сельской местности трудились святые отцы, чьи монашеские ордена сделались крупными и влиятельными землевладельцами с бессрочным правом на земли, в отличие от светских энкомьендеро.

Легаспи разделил Филиппинские острова на двадцать пять «провинций» (alcaldias mayores). В главном городе каждого острова проживало малочисленное испанское население, в том числе, как правило, магистрат (alcalde mayor) и несколько советников. Прилегающие земли были выделены под энкомьенды, однако местных жителей намеревались переселить в pueblos cabeceros (главных поселениях) провинций, если речь шла не о Маниле (а некоторые туземцы, к слову, ухитрились даже перебраться в Новую Испанию). Между тем монахи широко использовали открывшиеся им уникальные возможности. Они защищали туземцев от злоупотреблений со стороны поселенцев, но добивались того, что naturales взамен становились прихожанами церквей — и фактически подданными монастырей ‹‹677›› .

К концу шестнадцатого столетия испанское присутствие на Филиппинах утвердилось настолько прочно, что колония стала восприниматься всеми как отправная точка (или трамплин) для проникновения в Китай.