Сергей Веригин - Предатели или жертвы войны: коллаборационизм в Карелии в годы Второй мировой войны 1939-1945 гг.

Попытка финнизации карельского населения ярко проявилась и в топонимике. Отдел просвещения Военного управления Восточной Карелии, ведавший изменением названий, уже в августе 1941 г. предложил переименовать Петрозаводск в Яанислинна (Крепость на Онего), а Кемь — в Виенанлинна (Крепость Беломорья). Это обосновывалось великофинляндскими мотивами. Кемь (Кеми) в Финляндии уже была, а в будущей Великой Финляндии два одноименных города было ни к чему. Петрозаводск считался названием русского происхождения. Было решено дать эти новые имена городам сразу после их захвата.

Петрозаводск был переименован 1 октября 1941 г., а Кемь переименовать не удалось, так как финские войска не смогли взять город. Используя карельское название Олонца (Аунус), по инициативе Военного управления город переименовали в Аунуслинна (Крепость Олонии). На некоторых финских картах военного времени можно увидеть, что и Лодейное Поле, которого не достигли финские войска, было переименовано в Пеллонлинна.

Осенью 1941 г. ВУВК направило в оккупированные районы рекомендательные списки о переименовании улиц в городах и селах Восточной Карелии в честь героев так называемых племенных войн и происходящей войны, а также героев национального эпоса «Калевала».

Новые названия улиц в Петрозаводске были утверждены Военным управлением Восточной Карелии в конце 1942 г. Их оказалось около 90. Так, ул. Ленина была переименована в Карельскую, ул. Герцена — в Олонецкую, ул. Кирова — в Калевальскую, ул. Анохина — в Егерскую, ул. Дзержинского стала носить имя Вяйнямейнена, ул. Комсомольская — Сампо, ул. Горького — Воина-соплеменника и т. д.

Финляндский исследователь Ю. Куломаа, раскрывая основные направления национальной политики финских оккупационных властей, отмечает: «"Финнизация" города (имеется в виду Петрозаводск. — С. В. ) включала в себя также и удаление из общественных мест памятников советским вождям, о чем в ноябре 1941 г. был отдан соответствующий приказ. Монументы Ленина и Кирова, а также другие советские памятники подлежали демонтажу без повреждения их частей и складированию с целью их дальнейшего использования. Не было необходимости сохранять только памятник Сталину на краю площади Кирова, и отдельными частями этого монумента была заполнена находившаяся рядом большая яма. Художественные скульптуры, напротив, должны были остаться на местах. Весной 1942 г. наиболее ценные экспонаты Карельского государственного музея были отобраны для отправки в запасники Хельсинкского музея "Атенеум" и Военного музея Финляндии» [322] Куломаа Ю. Финская оккупация Петрозаводска, 1941–1944. С. 177. .

Цель была прежняя — усилить финское влияние в Восточной Карелии, вбить клин между финно-угорским и русским населением. Газета оккупационной администрации «Vapaa Karjala» 12 февраля 1943 г. по этому поводу писала: «У каждого карела есть основание радоваться исчезновению следов большевизма, позднее это будет сделано и в других городах Восточной Карелии. Появившиеся в названиях улиц национальные мотивы возвещают, что Восточная Карелия освободилась от оков рюссей» [323] Vapaa Karjala. 1943. 12. 02. .

С первых недель оккупации сотрудники Военного управления Восточной Карелии стали обращать внимание на имена, даваемые при крещении детей. Оказалось, что осенью 1941 г. детям карел и вепсов по-прежнему давали русские имена. Олонецкий штаб Военного управления потребовал от священнослужителей разъяснить населению, что подобные имена абсолютно неуместны для Финляндии, детям следовало давать финские имена. Был издан список одобренных православной церковью финских имен. В официальной печати пропагандировался поступок военнослужащего Фомина, который дезертировал из Красной Армии и сменил фамилию на Хоминен [324] НА РК. Ф. 2730. Оп. 1. Д. 117. Л. 11. . Более известный для исследователей случай: староста д. Горное Шелтозеро Дмитрий Тучин получил имя Мийтро Пилвехинен (pilvi — туча) [325] Seppiilii Н. Itsenaisen Suomen puoliutuspolitiikka ja strategia. Porvoo; Helsinki, 1991. S. 105. . Но лишь немногие жители Карелии в период оккупации сменили свои фамилии и имена на финские. За 1941–1944 гг. таких оказалось 2263 человека, т. е. лишь 5,6 процента националов [326] Сеппеля Х. Финляндия как оккупант в 1941–1944 rодах. С. 119. .

Важную роль в культурно-просветительной работе среди финно-угорского населения оккупированной Карелии в период войны по воспитанию у него чувства единства Финляндии и Восточной Карелии, формированию представлений об общности истории и судеб финского, карельского и вепсского народов играло Карельское академическое общество. Оно было создано в 1922 г. студентами, участниками так называемых племенных войн. В состав общества входила и часть тех карел, которые по разным причинам в 1918–1922 rr. бежали с территории Восточной Карелии в Финляндию.

Авторы книги «История карельского народа» отмечают: «За короткий период в начале 1922 г. в Финляндию бежало свыше 12 тыс. восточных карел. Многие, очевидно, уходили от надвигавшихся военных действий, но несомненно, что бежали и от большевистской мести, голода и советской власти. Ранее в Финляндию перебралось из Восточной Карелии около 3500 человек» [327] Киркинен Х., Неволайнен П., Сихво Х. История карельского народа. Петрозаводск, 1998. С. 254. . В Советском Союзе Карельское академическое общество считалось крайне реакционной националистической организацией, которая ставила задачу отторгнуть от СССР территорию Восточной Карелии и присоединить ее к Финляндии.

Члены этого общества были широко представлены в аппарате ВУВК, а заместителем начальника ВУВК в момент его создания стал председатель правления Карельского академического общества подполковник Густав— Ронгар Нордстрем. В период войны численность членов этого общества достигла 3 тыс. человек. В 1942 г. правление Карельского академического общества переехало из Хельсинки в оккупированный Петрозаводск и здесь отметило свой 20-летний юбилей [328] Архив УФСБ РК. Ф. КРО. Оп. 1. Д. 82. Л. 135. .

К сфере коллаборационизма следует, по-видимому, отнести и браки между представителями местного населения Карелии и оккупантами. Известный финский историк А. Лайне в книге «Два лица Великой Финляндии. Положение гражданского населения Восточной Карелии при финском оккупационном режиме, 1941–1944» отмечает: «Большая часть документов, касающихся браков, была утрачена во время отступления из Карелии. Отчеты свидетельствуют, что в 1942 г. было заключено 47 браков, в 1943 г. — 238, на 1944 г. данные отсутствуют, но их количество, очевидно, было значительным, поскольку во время оккупации число браков росло» [329] Цит. по: Лайне А. Браки между финнами и населением оккупированной Карелии // Устная история в Карелии. Вып. 3. С. 19. .