Владимир Антонович - Очерк истории Великого княжества Литовского до смерти великого князя Ольгерда

Белгород в летописи Быховца помещен «в шести милях от Киева»; эта подробность доказывает, что составитель рассказа не только не был жителем Киевской земли, но и не знал ее топографии.

Упоминание Вышгорода и Белгорода в списке городов, помещенном в Воскресенской летописи, не свидетельствует, по нашему мнению, о существовании этих городов в XIV ст.; нет возможности приурочить этого списка к данному времени — в нем в ряду с другими киевскими городами упоминаются: Тмутаракань, Пересечень, Юрьев и т. д. Полагаем, что список этот приложен к летописи в качестве общего перечня всех городов, упомянутых в летописи разновременно.

Снепород не город, а река в бассейне Сулы.

Прием этот, дважды рассказывать одно и то же событие под разными именами и в различное время, несколько раз употреблен в летописи Быховца: так, например, биография Войшелка Мендовговича рассказана вторично с именем Рымонта-Лавраша Тройденовича и т. п.

Первое сведение о наследниках Юрия князьях Льве и Андрее относится к 1316 г. Они в то время, вероятно, только что вступили на престол — при заключении договора с крестоносцами, они употребляли еще печать отца — Юрия Львовича.

«Брат Генрих и брат Бертольд сообщили, что король возымел благие намерения, которые, к сожалению, совершенно переменились на противоположные из-за вмешательства посторонних личностей; они же в продолжение целого года не бывали в его совете, один лишь брат Николай [там присутствовал] , и они имеют подозрение, не он ли стал виновником перемены благих намерений... Тем временем... король послал за братом Николаем и за отправленным письмом... пришел королевский гонец и призвал братьев Бертольда и Генриха предстать перед королем». Вероятно, вследствие потери кредита Миноритами в Вильне, случившейся в конце 1323 года, представители их ордена в Пруссии и выдали упомянутое выше свидетельство в пользу крестоносцев. Отчет посольства сообщает следующим образом дальнейшие подробности о розыске, производившемся в Вильне по поводу подлога в грамотах, писанных к папе: «После, на следующий день... мы сошлись с посланцем короля и его советиками в присутствии старших и младших братьев, и упомянутый посланец короля спросил у младших братьев, от кого происходит письмо, направленное апостольскому владыке? Ответил брат Генрих, что лично он написал то письмо, с которым король послал своего собственного посла к магистрату... Тогда было спрошено у брата Бертольда, он ли написал письмо, вроде бы король желает креститься. Тот ответил, что написал предыдущее письмо, переданное через рижских советников, где не писал ничего такого, что не вышло бы из уст короля: что он желал бы стать преданным сыном и вступить в лоно Святой Матери Церкви, и принять христиан, и Христову веру... распространять... И тогда [королевский] посланник заявил: следовательно, ты признаешь, что он не приказывал тебе писать о крещении? На это и сам Бертольд, и брат Николай из старшего ордена ответили, как и мы все: быть преданным сыном и вступить в лоно Святой Матери Церкви обозначает не что иное, как крещение. Тогда и посланник, и брат Николай заявили, что именно брат Бертольд и есть тем, кто устроил королю такой конфуз».

1324. «Царь Азбяк посылал князей Литвы воевати; и много зла створиша Литве, и со многим полоном приидоша в Орду». 1336. «Того же лета Татарове воеваше Литву».

Более подробный пересказ о Свентироге находится в рукописном списке той же летописи, хранящемся в Познанской библиотеке. Вот этот рассказ, пропущенный в списке, изданном Нарбутом: «Обереть себе великий князь Швинторог местцо на пущи, велми хорошо, подле реки Вельи, где река Вильня упадает у Велью, и просил сына своего, Скиримонта, абы на том местцу было жеглищо вчинено, гдежбы его мертвого сожгли; и приказал сыну своему, жебы по смерти его на том местцу, гдебы его сжег, всих князей Литовских и знаменитых бояр сожжено было и штобы вже нигде инде тела мертвых не были съжены, только там».

1331. «И постави Василия владыку митрополит Феогност, ą с ним владык 5: Грегорий Полоцкий, Афанасий Володимирский, Федор Галицкий, Марко Перемыслицкий (Иоан Холмский)».

Длугош, вследствие очевидной описки, относит смерть Гедымина к 1307 г. Стрыйковский и Коялович полагают ее в 1328 при осаде замка Вельоны. Виганд из Марбурга — в 1337, при осаде Бейербурга. Все эти годы означены, очевидно, ошибочно: в сборнике Наперсного помещен договор, заключенный Гедымином с Ригой и Лфвонским орденом, состоявшийся 1 ноября 1338 года. Таким образом, с гораздо большей вероятностью можно принять год смерти Гедымина, обозначенный в русских летописях: 1341 или 1340.

«1331. Болеслав, князь Мазовии и Руси, женился и взял в жены дочь Гедымина, князя Литовского, язычницу и варварку» (Длугош).

«1341. Умерла княгиня Мария Черская, русинской нации, жена Тройдена, князя Мазовецкого и Черского».

«1344. Преставися великая княгиня Семенова Ивановича Анастасия в черницах и схиме, родом литовка, а прозвище еи бысть литовское Августа».

«Той же зимы (1319) за князя Дмитрия Михайловича приведоша княжну Марию из Литвы, Едименову дщерь».

Мы встречаем в источниках указание на то, что при раздаче уделов «ад удельным князем совершался обряд коронации. О Кориате Гедыминовиче, получившем Новогродок-Литовский, сохранилась следующая приписка на древнем требнике, хранившемся в Лаврашевском монастыре: «1329 — коронация князя Новогрудского».

В подтверждение этого положения обыкновенно ссылаются как на единственное фактическое доказательство на договор, заключенный между (1340 — 1349 г.) литовскими князьями с Казимиром польским: договор этот начинается так; «Я, князь Евнутий, и Кистутий, и Любарт, и Юрий Наримонтович, и Юрий Кориатович чинимы мир твердый из королем Казимиром польским... и за великого князя Ольгерда, и за Корната, и за Патрикия, и за их сыны, мы ислюбуем тот мир держати велми твердо». Так как имя Явнутия поставлено в этом документе на первом месте, то в этом обстоятельстве и видят доказательство его великокняжеского достоинства. Аргумент этот, весьма шаткий по своему существу, встречает решительное противоречие в тексте самого документа, в котором великим князем ясно назван Ольгерд. Притом, хотя в документе не обозначен год его составления, но в дальнейшем тексте сказано, что мир заключается «от Ивана дне (купал) за 2 лет». Нам, между тем, известно, что война с Польшей вспыхнула в 1349 году, потому время заключения Договора с самым большим вероятием может быть отнесено к 1347 году, т, е. к тому времени, когда Евнутий был уже смещен с Виленского княжения. В договоре он очевидно принимал участие, наравне с другими братьями и племянниками, в качестве лица, уполномоченного от великого князя Ольгерда. Дашкевич указывает на рассказ, составленный Витовтом около 1390 года, в котором этот великий князь передает, что Гедымин дал Евнутию «die grosse Herrschafft zu der Wille»; но тут же г. Дашкевич замечает, что в XIV столетии титул великого князя принимали и князья удельные; потому и выражение Витовта мы понимаем в том смысле, что Евнутий имел «великое княжение в Вильне». Принадлежность к его уделу отцовского стольного города послужила поводом как к удержанию за ним громкого титула, так, впоследствии, и к изгнанию его братьями, желавшими восстановить единство государства и сосредоточить его управление в основанной отцом столице.