Филип Хук - Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает

Впрочем, он занимал художественный мир даже в 1939 г., на исходе сотрудничества живописца и маршана. Американский скульптор Мерик Коллери в ту пору жила в Париже. Она побывала на последней выставке Пикассо, устроенной Розенбергом: «Рози ужасно радовался, так, словно картины были написаны нарочно в соответствии с его вкусом». Это веселое, шутливое замечание, однако за таким поведением Розенберга кроется глубокий финансовый расчет. На выставке были показаны только более или менее предметные натюрморты художника; все выглядело «приятным, ярким и веселым», слишком «сложное» искусство Розенберг для выставки не отобрал. Может быть, такова была последняя уступка Пикассо своему маршану?

«Хотя попытки Розенберга манипулировать Пикассо продлились недолго и оказались безуспешными, — писал Джон Ричардсон, — их последствия ощущались еще много лет. Критики до сих пор считают ранние работы, выполненные Пикассо для маршана, неудачными, на их взгляд, несопоставимыми с шедеврами, в которых художник бросал вызов канонам классического искусства». Однако усилия Поля Розенберга возымели желаемый коммерческий эффект: цены на работы Пикассо в 1920–1921 гг. возросли вдвое и продолжали увеличиваться вплоть до краха Нью-Йоркской биржи в 1929 г. Отчасти этот финансовый успех стал результатом правильно выбранной стратегии Розенберга, рекламировавшего Пикассо, опять-таки по словам Ричардсона, как «бесконечно изменчивого современного мастера, а не как „сложного“ кубиста».

Жорж Брак, еще один живописец, пострадавший во время Первой мировой войны из-за утраты маршана Канвейлера, тоже изначально попал в сети Леонса Розенберга, но не смог простить Леонсу участие в распродаже картин из галереи Канвейлера. Эмоциональный человек и недурной боксер, Брак прямо в аукционном зале нанес Леонсу удар в челюсть. После этой размолвки Леонс стал брать уроки бокса, чтобы защитить себя в будущем, а Брак, как до него Пикассо, порвал с Леонсом и подписал контракт с его братом Полем. Как и Пикассо, Брак постепенно стал отходить от кубизма под влиянием Поля Розенберга, не сомневавшегося, что новый бренд «некубистический Брак» продать будет легче.

Поль, как Дюран-Рюэль прежде него, осознал, что в области, которая отделяет художника от коллекционера и которую он, будучи маршаном, патрулировал с немалой для себя выгодой, найдется место и еще для одного участника рынка, способного обеспечить успешные сделки, — для критика. Его стратегия заключалась в том, чтобы привлечь на свою сторону как можно больше представителей этой профессии. К тому же он, как и Дюран-Рюэль, весьма проницательно увидел важность американского рынка предметов искусства. Не жалея усилий, он создавал спрос на Пикассо в США. В 1923 г. он провел первую американскую выставку Пикассо в нью-йоркской галерее Вильденстейна. Он опять-таки предпочел показать главным образом предметное искусство, множество арлекинов и тому подобных сюжетов, призванных не отпугнуть слишком робких американцев. Тем не менее дела пошли не столь бойко. «Ваша выставка имеет огромный успех, — сообщал Поль Пикассо, — а это значит, что мы не сумели продать абсолютно ничего». Скольким торговцам приходилось с прискорбием констатировать, что благожелательные критические отзывы от стремления покупателей расстаться с деньгами отделяет пропасть. Однако Поль невозмутимо продолжал: «Чтобы решиться на это предприятие, нужно быть сильным, как я, безумным, как я, или упорным, как я».

В США Поль Розенберг обрел важного нового клиента в лице Джона Квинна, хотя Квинна несколько утомляла излишняя настойчивость Розенберга-коммерсанта. Однако и Розенбергу по временам приходилось несладко. Об испытаниях и бедах, выпадающих на долю владеющего галереей маршана, можно судить по любопытному эпизоду, который излагает в своих воспоминаниях Роджер Фрай: в 1925 г. в галерею на рю Ла Боэси к Розенбергу явилась Эмеральд Кунард. «Пронзительным голосом, ни дать ни взять попугай в клетке», она потребовала Пикассо «голубого периода» и Матисса. Она отвергла показанного Пикассо «розового периода», а потом Матисса. «Мне нужен голубой Пикассо, а у вас его нет, и что за Матисса вы мне принесли? Какую-то дурацкую рыбу на блюде!» Послушав ее «бесконечные сетования и вскрики и почтительный полушепот Розенберга», Фрай предложил ей две картины Брака, также выставленные на продажу в галерее, сказав, что своей манерой они напоминают древнекитайскую живопись. «Если они китайские, что ж, тогда они недурны, — парировала леди Кунард, — но если французские, то, по-моему, это совершенный вздор». Неужели нельзя сказать, что торговцы картинами каждую копейку зарабатывают тяжким трудом?

В 1926 г. Поль, в меру модернизировав, заново открыл после реконструкции свою галерею. Отныне он вставлял картины современных художников в простые одинаковые рамы. Наконец были изгнаны рамы в стиле рококо, куда по традиции и совершенно неоправданно помещали импрессионистов. Серия крупных выставок Пикассо, устроенных Полем по обе стороны Атлантики, стала подготовительным этапом для великих уже музейных выставок Пикассо, в 1930-е гг. проведенных в Цюрихе, в Нью-Йорке и в Хартфорде. Следует признать, что музеи не смогли бы организовать их без помощи Поля. В качестве компенсации Полю и другим торговцам картинами было позволено поместить среди музейных экспонатов работы, предназначенные на продажу. Как ни удивительно, на цюрихской ретроспективе произведений Пикассо 1932 г. были показаны восемьдесят пять работ мастера, рекламировавшиеся для последующей продажи. А в 1930-е гг. Поль усилил свои позиции ведущего импресарио французского искусства, подписав эксклюзивный договор с Матиссом. Матисс бывал требовательным и хитроумным, когда приходилось защищать свои финансовые интересы, и потому на переговорах с ним надо было держать ухо востро, но в 1934 г. ему не везло, и он откликнулся на предложение Поля провести выставку в его галерее. По словам Матисса, Поль Розенберг «вдохнул в него новые силы».

Если наречь имя змею, обитавшему в Эдемском саду Поля Розенберга, то, по-видимому, он будет называться Вильденстейном. Их сотрудничество в Америке стало битвой титанов. Немногие будут способны извлечь пользу из своего партнерства с Вильденстейнами, но в лице Поля Розенберга они нашли достойного противника. Поль не без язвительности сказал о Жорже Вильденстейне: «Он был неглуп и вполне осознавал, что выставка прекрасных современных работ из фондов Поля Розенберга привлечет к нему множество покупателей, которым он сможет продать старинные картины». Одним из непременных условий успешного партнерства в сфере торговли картинами можно считать следующее: никогда не заводите роман с женой своего коллеги (или с партнером своего бизнес-партнера, если прибегнуть к формулировкам, принятым в XXI в.). Но 1932-й выдался особо чувственным годом. Пикассо забавлялся с Мари-Терез Вальтер. Жорж Вильденстейн, уступая духу времени, вступил в тайную связь с мадам Поль Розенберг. Узнав об измене, обманутый супруг немедленно прервал все отношения с фирмой Вильденстейнов. Памятуя об этих неприятных событиях, можно воспринимать иронически ответ Розенберга на вопрос журналиста об отношениях с собратьями по ремеслу: «Я испытываю к ним такое же уважение, что и они ко мне». Внучка Поля Розенберга, теле- и радиожурналист Энн Синклер, полагает, что его брак разрушила одержимость авангардом: «Ему достаточно было на мгновение отвлечься от своих Пикассо и бросить взгляд на Ренуара, хорошенького, очаровательного, пухленького, который лежал у него в постели». Если бы все противоречия между профессиональной и личной жизнью арт-дилера разрешались так легко!