Валерий Сойфер - Сталин и мошенники в науке

Такое завершение процесса не могло удовлетворить ни Лысенко, ни Митина. А их ждало еще одно серьезное поражение. В начале октября на биофаке МГУ была проведена представительная научная конференция, на которую съехались ученые со всей страны. На ней с докладами выступили крупнейшие ученые — академик И. И. Шмальгаузен, профессора А. Н. Формозов и Д. А. Сабинин. Они аргументированно, логично и без малейшего налета демагогии рассмотрели взгляды Лысенко, представив аргументы, показывающие полную их ненаучность. Интерес к конференции был огромным. Заседания шли в самой большой — Коммунистической аудитории МГУ, и зал, тем не менее, был переполнен. Как позже была вынуждена признать даже "Литературная газета", в зале находилось более 1000 человек (28). Председательствовавший несколько раз приглашал сидевших в зале сторонников Лысенко выступить с ответом на критику, но те отмалчивались. В том же году Издательство МГУ выпустило сборник докладов на конференции. Через две недели после её завершения Митин ответил на "очередную вылазку вейсманистов-морганистов" в "Литературной газете", опубликовав 18 октября 1947 года свое интервью с Лысенко. Последний под видом осуждения буржуазных ученых Запада откровенно предупреждал оппонентов, что их действия могут быть расценены как политически вредные (29). Лысенко утверждал, что его оппоненты — это придатки и слуги растленной буржуазной науки, приспешники буржуазии. Значимость высказываниям Лысенко придавало то, что Митин, подписавшийся как корреспондент "Литературной газеты", возвеличивал Лысенко ("…главное — Ваши научные доклады не просто "точка зрения": они подтверждены богатейшей практикой").

В этот момент Сталин решил, что пришло время придать гласность письму, посланному ему в конце лета академиком Лысенко и 25 ноября 1947 года разослал записку Лысенко всем членам Политбюро и секретарям ЦК, двум министрам правительства (а также академику Цицину, которого видимо считал сторонником Лысенко):

"№П44. 25 ноября 1947 года.

Членам и кандидатам в члены политбюро ЦК ВКП(б): тт. Андрееву, Берия, Вознесенскому, Ворошилову, Жданову, Кагановичу, Маленкову, Микояну, Молотову, Сталину, Хрущеву, Булганину, Косыгину, Швернику. Секретарям ЦК ВКП(б): тт. Кузнецову, Попову, Суслову, тт. Бенедиктову, Скворцову, Цицину.

Ввиду принципиальной важности и актуальности затронутых в нем вопросов рассылается членам и кандидатам в члены Политбюро настоящая записка академика Лысенко от 27. Х. 47 г. для ознакомления. В свое время поставленные в записке вопросы будут обсуждаться в Политбюро.

И. Сталин" (30).

Теперь Митину надо было дальше развивать наступление на тех, кто критиковал Лысенко. 29 ноября в "Литературной газете" под шапкой "Научные дискуссии" было напечатано большое письмо ученых из МГУ, возразивших Лысенко (31), а рядом были помещены статьи Авакяна, Долгушина, Глущенко и других лысенковцев (32), в которых критиков обвинили в политических прегрешениях. Им был дан совет внимательнее читать Лысенко"… чтобы знать, где искать аргументы против несуразностей и поставленных на изреженном посеве аргументов". В последовавшие затем полтора месяца в "Литературной газете" было опубликовано несколько статей о правильности взглядов Лысенко. Год Митин завершил публикацией собственного заключения по дискуссии, в котором он скомпоновал фразы о "догмах… за которые… цепляются консервативные деятели науки" с выдержками из писем читателей, среди которых якобы было много писем от "переполненных гневом и возмущением… советских ученых, которые отвергают злостную клевету" в адрес Лысенко. Под заключением было помещено заявление редколлегии газеты о том, что она присоединяется к заключению Митина. Поскольку он был членом редколлегии, то получалось, что он сам себя одобрял.

Сталин, как пишет Ю. А. Жданов в своих воспоминаниях 1993 года (2), с вниманием и симпатией следил за его учебой на химфаке МГУ и за становлением его взглядов (сведения об этом хранились и в Центральном Политическом Архиве Института марксизма-ленинизма (3)). У высших руководителей партии, как и у самого Сталина, подрастали дети примерно одного возраста. Некоторых из них Сталин откровенно недолюбливал (в частности, младшего сына Анастаса Ивановича Микояна Серго, которого он даже постарался упрятать в тюрьму) или просто не замечал, но к Юрию Жданову относился приветливо и, пока Юрий был студентом химфака МГУ, нередко приглашал к себе поговорить на разные темы с глазу на глаз. Спустя сорок лет, Юрий Андреевич во время наших с ним бесед несколько раз повторил, что и его отец, и особенно тетя очень боялись этих встреч со Сталиным, а несколько раз тетя даже нарочито ездила с племянником к Сталину, чтобы присутствовать при разговорах (и Сталин не мог ей воспрепятствовать, столь она была решительна).

По окончании университета в 1941 году Жданов-младший как свободно владеющий немецким языком работал в немецком отделе Главного Политуправления Красной Армии (занятом пропагандой среди войск противника). После войны он стал специализироваться по философии науки под руководством Б. М. Кедрова, начал интересоваться психологией научного творчества, написал и защитил кандидатскую диссертацию. Для формирования его взглядов важным стало то, что в обширной библиотеке отца оказалось много книг по биологии, в том числе книги Н. И. Вавилова. Тянуло его и к публицистике. Так, в 1945 и 1947 году он опубликовал две статьи в журнале "Октябрь". Последнюю из них, как Жданов узнал много позже от Кагановича, рекомендовал к печати лично Сталин.

В годы учебы в МГУ он проделал под руководством ученика Кольцова В. В. Сахарова небольшой практикум по генетике и убедился в правоте заключений Менделя и тех материалистических выводов, которые словесно "опровергали" лысенкоисты. Он понял, что не красивые слова, а строгость и продуманность законов отличают учение генетиков. Осмеивавшиеся "пресловутые законы Менделя" (фраза Мичурина, повторявшаяся лысенкоистами) неизменно воспроизводились в опытах, вопреки хуле лысенковцев. В то же время Ю. А. Жданову картина противостояния лысенковцев и биологов не казалась черно-белой. Он признавал, что в годы работы в аппарате ЦК партии видел и положительные стороны в деяниях сторонников Лысенко (4).

Встречи и разговоры со Сталиным кончились тем, что в декабре 1947 года он был назначен начальником сектора науки ЦК партии, преобразованного затем в отдел. Он занял относительно независимую позицию. Многие генетики лично посетили (и были приняты!) этот Отдел и оставили свои докладные записки и справки о различных сторонах деятельности Лысенко. Юрий Андреевич, впрочем, указал в воспоминаниях, что часто он встречался и с сотрудниками Лысенко — Столетовым и Глущенко, "общение с которыми было спокойным и деловым".