Валерий Сойфер - Сталин и мошенники в науке

Жданов-старший, как уже было сказано, относился к Лысенко с прохладцей. Не случайно во многих своих речах с 1946 по 1948 годы, когда он как секретарь ЦК ВКП(б) громил деятелей культуры и науки в СССР, он ни разу не коснулся такой, казалось бы, благодатной темы, как роль выходца из трудового народа Лысенко в укреплении марксистско-ленинских позиций в науке. Об отрицательном отношении Жданова-старшего к Лысенко в частности говорил мне И. А. Рапопорт, упоминавший, что Жданов-старший потребовал от Г. Ф. Александрова детально переговорить с Рапопортом и другими сотрудниками кольцовского института по поводу состояния исследований в генетике и затем информировать его об этих беседах.

Ю. А. Жданов 12 февраля 1948 года послал А. А. Жданову материалы, подготовленные академиком И. И. Шмальгаузеном о научных ошибках Лысенко. К этому он присовокупил свою записку (5). Через две недели (24 февраля 1948 года) он направил уже непосредственно Сталину (копии А. А. Жданову и Г. М. Маленкову) докладную записку "О тетраплоидном кок-сагызе" (6). Этот вопрос тогда был важным для оборонной промышленности, так как резину выделяли из каучуконосных растений кок-сагыза и тау-сагыза. Генетики, используя воздействия на хромосомы, получили растения (тетраплоиды), дававшие больше каучука, отсюда интерес властей к этому вопросу был очевидным. Лысенко же нацело отрицал роль упражнений с хромосомами, обзывал полученные генетиками формы уродцами и тем объективно вредил своей стране. Жданов-младший прямо об этом сказал:

"Вся история тетраплоидного кок-сагыза является ярким примером того, как полезное дело… всячески тормозится "руководством", находящимся под влиянием неверных установок Т. Д. Лысенко".

А затем Ю. А. Жданов решился на беспрецедентно смелый шаг. Одной из форм оповещения партийных функционеров на местах о внутрипартийных изменениях служили так называемые партактивы и семинары лекторов обкомов и крайкомов партии. Разъехавшись по местам, слушатели семинаров разносили сообщенную им информацию как руководство к действию. Именно такой семинар состоялся в Москве в Политехническом музее 10 апреля 1948 года. С лекцией о состоянии дел в биологии выступил Ю. А. Жданов. Он был хорошо подготовлен к выступлению. Но вряд ли дело ограничивалось собственными взглядами молодого Жданова. Смелость ему могла придать позиция отца, относившегося к Лысенко, как вспоминал Юрий Андреевич в разговоре со мной в 1987 году, "более, чем скептически". В 1993 году в воспоминаниях он утверждал, что его отец "после мимолетных встреч с ним [Лысенко] говорил о низкой внутренней культуре Лысенко" {66} . Молодой партаппаратчик мог опираться также на высказанное ему с глазу на глаз лично Сталиным недовольство научной ограниченностью Лысенко. Жданов вспоминал в своей лекции (я привожу выдержки из этой лекции по её тексту, переданному мне Юрием Андреевичем во время первой встречи с ним у меня дома в конце 1987 года (7)), что во время одной из бесед со Сталиным тот так отозвался о Лысенко:

"Лысенко — эмпирик, он плохо ладит с теорией. В этом его слабая сторона. Я ему говорю: какой Вы организатор, если Вы, будучи президентом Сельскохозяйственной академии, не можете организовать за собой большинство".

Правда, Жданов привел в лекции резкие и совершенно несправедливые высказывания Сталина по адресу ученых, которых он открыто третировал и даже рассматривал как людей подлых, "купленных":

"Большая часть представителей биологической науки против Лысенко. Они поддерживают те течения, которые модны на Западе. Это пережиток того положения, когда русские ученые, считая себя учениками европейской науки, полагали, что надо слепо следовать западной науке и раболепно относились к каждому слову с Запада.

Морганисты-мендельянцы это купленные люди. Они сознательно поддерживают своей наукой теологию".

Жданов использовал ставшие привычными штампованные фразы о положительном значении новаторской идеи Лысенко относительно яровизации, упомянул — и не раз — "что он [Лысенко] дал очень много нового нашей биологической науке, нашей стране". Но не эти слова заостряли на себе внимание слушателей, а прозвучавшие негативные суждения о Лысенко и отрицательная характеристика позиции "Литературной газеты" и тех философов, которые "вмешавшись в спор [биологов], не только не способствовали его разрешению, но еще больше запутали вопрос" (несколько раз он упомянул в этой связи имя Митина). Работу Лысенко он оценил следующим образом:

"…Трофим Денисович в значительной мере борется с тенями прошлого.

Концепция Лысенко в значительной мере отражает первую стадию познания, стадию созерцания в целом растительных и животных организмов…

…колхицин был встречен в штыки школой академика Лысенко. Говоря об ученых, работающих с колхицином, он писал: "Действием на растения сильнейшего яда — колхицина, равно…/как/ и другими мучительными воздействиями на растения, они уродуют эти растения. Клетки перестают нормально делиться, получается нечто вроде раковой опухоли"…

Итак, "сильнейший яд", "раковая опухоль", "уродство", "мучительное воздействие", "ненормальное развитие" — букет эпитетов, отнюдь не подходящих для того, чтобы поддержать новое дело. Странно слышать, когда новаторы говорят о том, что возникшая новая форма растения является ненормальной. А я вам скажу: плевать нам на то, что нормальная она или ненормальная; главное, чтобы плодов было больше, урожай был выше! (Аплодисменты).

…в 1935 году Трофим Денисович Лысенко, исходя из своей ограниченной концепции, несомненно задержал внедрение у нас новой кукурузы. Я считаю, что здесь мы видим как теоретическая ограниченность перерастает во вполне материальный ущерб, и мы вынуждены смотреть критически на ту или иную оценку какого-либо нового дела, которая исходит из школы Лысенко".

Жданов назвал "нежелательными сенсациями", которые лишь вредят делу,

"…обещание Т. Д. Лысенко буквально "выискать" новые сорта растений за 2–3 года. Таководанное до войны обещание вывести за 2–3 года морозостойкую озимую пшеницу для Сибири, которая ничем не отличалась бы по стабильности от местных растительных форм".

Он критиковал "школу Лысенко" за то, что она "недооценивает значение анализа, недооценивает работы по изучению химических, физических, биохимических процессов, по кропотливому изучению клеточных структур", упомянул "дискретность наследственности, современную теорию организаторов и генов", говорил о материалистичности основных выводов генетиков. Заканчивая лекцию, выступавший отметил, что

"попытка подавить другие направления, опорочить ученых, работающих другими методами, ничего общего с новаторством не имеети Необходимо ликвидировать попытки установления монополии на том или ином участке науки, ибо всякая монополия ведет к застою…. Трофим Денисович сделал многое, и мы ему скажем: Трофим Денисович, вы много еще и не сделали, больше того, вы закрыли глаза на целый ряд форм и методов преобразования природы".