Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Смерть Чонджо в 1800 г. явилась своеобразным водоразделом в истории позднего Чосона. С одной стороны, в условиях перенаселения и частых природных катастроф (засухи, наводнения, неурожаи) коммерциализация земледелия и сопутствующее ей обезземеливание значительной части крестьянства делают существование беднейших слоев деревни практически невыносимым. В неурожайные годы число голодающих начинает достигать 500–800 тыс. человек, иногда переваливая даже за миллион. В отличие от Европы того же периода, где обезземеленные крестьяне имели обычно возможность найти работу в городах, на фабриках и мануфактурах, уровень развития торговли и ремесла в Корее начала XIX в. не создавал никаких перспектив для трудоустройства сотен тысяч маргинализованных, голодающих людей. Препятствия, создаваемые консервативной янбанской верхушкой на пути развития ремесла и внешней торговли, практически обрекали массу деклассированного сельского населения на бродяжничество или голодную смерть.

С другой стороны, бюрократическая система янбанского абсолютистского режима, и без того неспособная повести страну по единственно спасительному пути реформ и открытия внешнему миру, впала после смерти Чонджо в полный хаос, превратившись практически в коррумпированный паразитический организм, лишь усугублявший и без того тяжелое положение в экономике и социальной сфере. После смерти Чонджо на престол формально взошел его одиннадцатилетний наследник Сунджо (1800–1834), за которого реально страной стала управлять властная и жестокая государыня-регентша и окружавшая ее клика «стариков», в основном состоявшая из недовольных политикой Чонджо и яростно ненавидевших католическую «ересь» ультраконсерваторов. Стоило этой ортодоксальной клике прийти к власти, как жертвами беспрецедентных по жестокости гонений против католиков стало более 300 христиан, под пытками и перед угрозой казни отказавшихся изменить вере и пойти на компромисс с полицейским режимом. В числе мучеников были как практически все обратившиеся в новую веру ученики Ли Ика (включая Ли Сынхуна), так и тайно проникнувший в Корею китайский священник, а также и немало политических противников правящей клики из числа «южан», не имевших отношения к католицизму и ставших жертвой доносов. В атмосфере антикатолической истерии и массовых расправ один из янбанов -католиков попытался отправить французским католическим священникам в Пекин письмо с просьбой о присылке французской эскадры для того, чтобы оказать давление на корейские власти. Письмо это хорошо показывало степень отчуждения передовой части янбанской элиты от государственной власти; его обнаружение полицейскими агентами сделало, однако, репрессии еще более кровавыми. Преследования «выбили» значительную часть столичных католических активистов- янбанов , но одновременно сделали новую религию еще более популярной среди провинциальных простолюдинов, воспринимавших ее теперь как орудие сопротивления ненавистным сословным порядкам и полицейскому гнету.

С концом регентства в 1804 г. власть при слабом и далеком от политики Сунджо перешла в руки другой фракции «стариков», костяком которой был могущественный клан родственников жены государя — Кимов из Андона. Фактически этот клан монополизировал в своих руках администрацию почти на шесть десятилетий. Исключением было правление внука Сунджо, Хонджона (1834–1849), во время которого сильные позиции занимал другой родственный государю клан — Чо из Пхунъяна. В условиях ничем не сдерживаемой гегемонии Кимов из Андона — наиболее активные оппозиционеры, «южане», были полностью оттеснены от власти в результате антикатолических репрессий — экзамены на чин превратились практически в формальность: должность могли получить или клевреты правящей клики, или же богатые янбаны , способные заплатить кому-либо из влиятельных андонских Кимов достаточную взятку. Должности — особенно доходные места правителей уездов в относительно зажиточных регионах — стали предметом открытой торговли, своеобразной «инвестицией»: став за взятку местным правителем, предприимчивый янбан стремился обобрать местных чиновников и население так, чтобы с прибылью возместить свои расходы, а заодно и накопить денег на покупку более высокого и почетного поста. Основными способами чиновного грабежа были открытое вымогательство (богатые купцы сажались в тюрьмы по фальшивым обвинениям и отпускались за выкуп), неправомерное взимание раздутых налоговых сумм в собственную пользу (реальные налоги часто доходили до трети урожая), внесение умерших или детей в военные регистры и незаконное взимание «военного полотна» с их родственников, а также взимание непомерно раздутых процентов с предоставлявшейся из государственных амбаров в период сева «возвратной ссуды». Не брезговало окончательно утерявшее конфуцианскую этику чиновничество и ростовщичеством, а также незаконным освобождением от налогов и повинностей за гигантские взятки: в результате недостающие налоговые суммы взимались с неимущих соседей. Полный хаос в административной системе — взятки теперь брали даже обязанные бороться с коррупцией тайные ревизоры! — делал практически невыносимой крестьянскую жизнь, и без того достаточно трудную в условиях усилившегося имущественного расслоения и люмпенизации беднячества. Невиданный «расцвет» коррупции и вымогательства препятствовал также и развитию торговли, накоплению капитала: опасаясь чиновного насилия, богатые торговцы не решались инвестировать деньги в дело, предпочитая покупать янбанский статус и низшие должности в надежде как-то защититься от официального разбоя. Государственно-бюрократическая надстройка Чосона совершенно не соответствовала изменившемуся базису общества, став самым крупным препятствием на пути социально-экономического развития. В этой ситуации неизбежным был массовый протест низов, принимавший в ряде случаев форму крупномасштабного социального взрыва.

Антикатолическая пропаганда правительства, обвинявшего своих идеологических противников во всех возможных прегрешениях, от шпионажа до разврата во время молитв, не смогла перевести накопившееся в массах возмущение и протест в русло антихристианского движения. Наоборот, весьма скоро обрушивавшиеся на страну чуть ли не ежегодно природные бедствия подтолкнули оказавшихся на краю голодной смерти крестьян к вооруженным антиправительственным выступлениям. В 1808–1811 гг. в северных районах страны проходит ряд бунтов: крестьяне, возглавлявшиеся наиболее страдавшими от чиновного вымогательства торговцами и зажиточными простолюдинами, начали штурмовать управы, расправляясь с наиболее ненавистными коррумпированными чиновниками. Репрессии по отношению к восставшим лишь усилили народный гнев, и в 1811–1812 гг. практически вся провинция Пхёнан оказалась объята пламенем крестьянской войны. Лидером этого выступления был Хон Гённэ (1771–1812) — провалившийся на государственных экзаменах выходец из обнищавшего янбанского рода, учивший крестьянских детей в сельской школе и пользовавшийся среди крестьян и торговцев за знания и редкое в янбанской среде владение боевыми искусствами. Используя предсказания апокрифических «пророческих книг» о скором явлении Спасителя Человечества, Хон Гённэ за более чем 10 лет подготовки к выступлению сплотил вокруг себя представителей самых разных социальных слоев — богатых торговцев (на деньги которых заготавливалось оружие), авторитетных в своих деревнях зажиточным крестьян, горных промышленников, вожаков многочисленных в ту пору разбойничьих шаек, а также немалое число обедневших янбанов . Объединяла эту достаточно разнородную коалицию как религиозная вера в скорое пришествие Спасителя, так и приверженность «светским» лозунгам восстания — искоренению коррупции и вымогательства, прекращению дискриминации в отношении выходцев из северных провинций на государственных экзаменов, отстранению скомпрометировавших себя клик от власти. Армия восставших, отличавшаяся необычно строгой дисциплиной и организацией, сумела низвергнуть местные органы власти в большей части земель провинции Пхёнан, но все же в результате почти полугода боевых действий была разгромлена правительственными войсками. Казненный карателями на месте Хон Гённэ стал героем народных легенд: крестьяне верили, что он чудесным образом спасся и вознесся на Небо, чтобы в один прекрасный день вернуться на землю и продолжить борьбу. В процессе подавления восстания и нескольких последовавших за ним выступлений меньшего масштаба провинция Пхёнан была буквально опустошена — число ее жителей в результате расправ, голода и эпидемий уменьшилось чуть ли не на треть. Тем не менее некоторые требования восставших правительству все же пришлось удовлетворить: были начаты расследования по фактам коррупции и налоговых нарушений в северных частях страны, официально отменена дискриминация выходцев из этих мест на экзаменах (хотя в реальности они по-прежнему оставались отчуждены от власти).