Андрей Мартьянов - Прогулки по средневековью

Со становлением национальных государств, когда примат религиозной самоидентификации сменился идентификацией этнической, папство начало ослабляться и более не являлось абсолютно непререкаемым авторитетом. В 1478 году папа дозволяет королям Испании учреждать собственную инквизицию и руководить ее работой. Особенно примечательно, что эта региональная инквизиция с помощью своей судебной системы могла полностью и с огромной эффективностью контролировать весь церковный аппарат Испании: священников, монашеские и духовно-рыцарские ордена, а с 1531 года даже епископов. Причем грозить апелляцией в Рим теперь становилось бессмысленно — вердикт Священного трибунала являлся окончательным и обжалованию не подлежал.

Это была колоссальная власть с не менее мощными рычагами принуждения и подчинения, однако таковы были требования эпохи: после Реконкисты Испания остро нуждалась в объединении нации по религиозному признаку, и лучшего инструмента, чем подчиненная государству инквизиция, тогда попросту не существовало. Об этом мы еще поговорим позднее.

Вернемся, однако, к «черной легенде».

Если Иосиф Григулевич был целиком и полностью советским или, скорее, «радикально-большевистским» автором, с соответствующей идеологической установкой и коммунистическим мировоззрением, то американец Генри Чарльз Ли (1825–1809) являлся протестантом со всеми вытекающими отсюда элементами предвзятости.

В начале XX века, когда Ли писал свою «Историю инквизиции», уже были доступны многие архивы трибуналов времен позднего Средневековья и Нового времени, каковыми автор вовсю пользовался. Его книга действительно стала сенсацией, в основном за смакование пикантных подробностей — поствикторианским леди и джентльменам надо было пощекотать себе нервы, почитав на ночь про пыточки и холодные подземелья.

Бесспорно, фактологический материал в книге приводился колоссальный — тут следует сделать примечание, что благодаря Sanctum Officium и записям протоколов допросов современные исследователи Средневековья имеют возможность взглянуть на обычного человека того времени «под микроскопом» в буквальном смысле данных слов.

Стандартная историография Нового времени выглядела примерно так: «Король N женился на принцессе X, затем пошел войной на короля W из чего проистекли следующие события». История была «хроникой деяний великих людей», совершенно не обращая внимания на смердов, копошащихся под ногами их величеств, светлостей и преосвященств. Кому интересно, как жил и что делал какой-нибудь жалкий торговец зеленью или владелец сыроварни в никому не известном городишке?

А интересно это было как раз инквизиции.

Сохранился умопомрачительный массив документации Священных Трибуналов, чей подход к следствию даже скрупулезнейшим сложно назвать — забюрократизированность инквизиционного механизма позволяла собирать богатейший материал о свидетелях, обвиняемых, их родственниках, коллегах по цеху, а главное, об умонастроениях людей, попавших в поле зрения инквизиции. Что думает рыбак Джованни из Ливорно о его светлости герцоге Тосканском? А что он скажет о благочестивых пизанских клириках? Сильно пьющие, значит? Ах, брат Бонифаций ходит вечерами к вдове мельника? Секретарь, запишите во всех подробностях!

Процессия заключенных. Аутодафе. Гравюра. Испания, дата и время неуказаны

Тотальная фиксация инквизиторами любой доступной информации является для современного историка ментальности и социального историка истинным кладом Нибелунгов — благочестивым братьям надо сказать огромное человеческое спасибо и поставить в память свечку за то, что они донесли до нас голоса людей, о существовании которых мы бы никогда не узнали, причем голоса живые и искренние.

Вот примерно на таком материале и строил свое исследование Генри Чарльз Ли. Но одно дело — сбор фактов, и совсем другое — их оценка. Если Григулевич в своей книге представил Sanctum Officium как феодально-эксплуататорский институт, то Генри Ли с точки зрения «протестантской этики» наблюдает исключительно политические амбиции в сочетании с клерикальным лицемерием. В итоге он припечатывает Священный трибунал беспощадной формулировкой — «чудовищный отпрыск ложного рвения».

Рвение — ложное, сиречь неправомерное. Юридическая же неправомерность, по мнению англосакса и протестанта, подразумевает нелегитимность описываемого в книге института. Особенно если речь идет об «инструменте политического подавления и террора» без каких либо гарантий «индивидуальных прав». Почти нет сомнений: случись у Генри Ли гипотетическая возможность подать в американский суд на инквизицию и отсудить миллион долларов, он бы так и поступил — все это укладывается в рамки его мировоззрения и менталитета.

Вот вам и еще один кирпичик в устойчивый образ инквизиции как главного пугала Средневековья.

Впрочем, Генри Чарльз Ли, добросовестно использовавший архивы и собравший уникальный материал, был далеко не первым обличителем Sanctum Officium, он лишь продолжил традицию, уходящую не так чтобы совсем в глубину веков, но весьма старинную.

Следующее известное имя в плеяде создателей «черной легенды» — испанец Хуан Антонио Льоренте. Тоже довольно занятный персонаж: католический священник и чудовищный графоман, по молодости сочинявший изумительно унылые пьески о пользе добра, которые не могли вызвать никакой иной реакции кроме зевоты и желания срочно пойти в кабак.

Родился Льоренте в 1756 году и, как многие отпрыски бедных дворянских семей, выбрал церковную карьеру, до поры до времени продолжавшуюся вполне успешно. Кроме написания нравоучительно-раздирательных мелодрам в свободное от исполнения служебных обязанностей время, он еще занимался каноническим правом, получил докторскую степень и всего в двадцать шесть лет был назначен на должность генерального викария епископата Калаоры — то есть стал первым заместителем епископа.

Вскоре стало ясно, что успехов на поприще Мельпомены Хуану Антонио Льоренте не снискать, а потому он приложил свой талант к философии, накатав устрашающее количество пустеньких схоластических статеек, позже взялся за жизнеописания местночтимых святых — работа крайне неблагодарная, но принесшая ему членство в Королевской академии святых канонов, литургии и церковной испанской истории в Мадриде, а это могло означать дальнейшее продвижение по службе и епископскую митру в будущем…

Но тут, как говорится, что-то пошло не так. Льоренте увлекается рационализмом и Декартом, начинает сомневаться в «папистском пути», но, поскольку кушать хочется, принимает назначение на должность комиссара Священного трибунала в городке Логроньо — то есть становится профессиональным инквизитором. Как мы помним, испанская инквизиция уже много столетий подчинялась королям, а не Риму.