Александр Ачлей - Битва глобальных проектов Часть 3

Но подробнее на этом мы остановимся позже, а сейчас вернемся к Смутным временам начала «бунташного века», как называют XVII столетие некоторые историки.

Итак, летом 1605 года на московском престоле вновь обосновались потомки Рюрика. Нет, нет! Автор не ошибся. Это потом, после венчания и ряда драматических событий нового царя назовут самозванцем. А тогда, после смерти «узурпатора и убийцы Бориса» и удушения его наследника Федора, Москва ликовала и радостно присягала на верность «сыну» Ивана Грозного царевичу Дмитрию, чудесно избежавшему смерти от руки наемников. Ибо с точки зрения черни он был законным наследником царской власти, а Борис Годунов, «погубитель царского корени» и «самовластный восхититель трона», стал правителем не по божьей воле, а человеческим соизволением. Еще раз повторю. Это потом, после свержения самого Дмитрия, к имени которого навечно прицепили приставку «Лже», народ смаковал версии о его происхождении, каковых было несколько [22]. А тогда, 20 июня 1605 года, московский люд с ликованием, песнопениями и хоругвями встречал своего «законного» царя, который через месяц, а точнее 30 июля того же года, был торжественно венчан на царство.

Это какой же выдержкой, самонадеянностью и решимостью надо было обладать, чтобы выдать себя за царевича, убедить народ в том, что это правда (или версия, очень похожая на правду), далеко не глупых, обладающих властью и финансами серьезных людей, а затем еще и сыграть (если это была игра) столь блистательно свою роль в Москве?! Не знаю, кто скрывался под личиной царевича, может, и сам царевич, но то, что это был человек незаурядный — могу ручаться. Правда, хватило его только на блистательную премьеру, что говорит о том, что Лжедмитрий был прекрасным артистом и плохим политиком.

Вместо того чтобы утвердить свое положение в огромном православном государстве, он открыто пренебрегал русскими традициями в быту, что не осталось незамеченным народом. Новоявленный царь ел запрещенную телятину, пил незнамо что и не спал после обеда. Он не соблюдал церковных постов, насмехался над московскими предрассудками, одевался в иноземное платье. Его охрана состояла из иноземцев, а прибывшие с ним в Москву поляки и немцы открыто бражничали, издевались над русскими святынями и насиловали девиц из боярских и посадских семей.

Но более всего москвичей раздражала надменная полька, так и не принявшая православие жена царя Марина Мнишек, не скрывавшая своего неприязненного отношения к «русским свиньям». Гордячка–католичка выглядела в глазах москвичей абсолютной противоположностью кроткой и набожной Ксении Годуновой. К тому же она была порочной, ибо вопреки традициям обязательно идти поутру в баню (ибо предполагалось, что молодые каждую ночь должны иметь близость), смела появляться в церкви «не очищенной».

В общем, народ не признал в Дмитрии своего православного царя [23], а обеспокоенная иностранным нашествием и налоговыми инновациями царя элита отказалась его поддерживать. В результате против Дмитрия, уже точно с приставкой «Лже», был составлен заговор, в результате которого он был растерзан восставшей толпой (май 1606 года). Его тело было выставлено на поругание, после чего захоронено на кладбище для упившихся и замерзших за Серпуховскими воротами. Однако на этом все не закончилось. Несмотря на то что на дворе стоял поздний май, в Москве ударили морозы, погубившие проснувшиеся побеги нового урожая и зелень. Кроме того, стали происходить метаморфозы с трупом погребенного, который, якобы, появлялся то на одном, то на другом кладбище. В общем, чтобы окончательно избавиться от своего вчерашнего кумира, его тело выкопали, сожгли, смешали пепел с порохом и выстрелили из пушки в ту сторону, откуда он пришел, — в сторону Польши.

Психотимик Дмитрий мог бы согласно закономерностям теории цикличности стать достойным русским правителем. Ибо время соответствовало появлению авантюристов и искателей приключений на русском поле. Но! Пренебрежение к русским, их традициям, стремление навязать им иные ценности, отказ от православия как жизнеобеспечивающего корня всей русской культуры привели этого, безусловно, неординарного молодого человека к столь печальному концу. Его стремительный взлет и трагическая смерть — пример того, что может произойти с правителем и элитой в нашем Богом хранимом Отечестве, если они явно и нагло попирают устоявшиеся в народном сознании нормы морали, его представления о справедливости и добре.

Свергнув Лжедмитрия, посад и бояре недолго думали, кому отдать царскую власть. Их избранником стал руководитель успешного заговора — Василий Шуйский, потомок суздальских князей, принадлежавших к династии Рюриковичей и ведущих свой род от родного брата Александра Ярославовича Невского — Андрея Ярославовича. Однако коронованный 1 июня 1606 года новый царь не смог удержать власть. Не было на то Небесного мандата, как сказали бы китайцы. А по–нашему, не узрел в нем Господь истинного помазанника. Да и время было лихое!

Слабость центральной власти не могла не сказаться на положении дел в стране. В 1606 году вспыхнуло одно из самых мощных народных выступлений против Кремля — восстание под предводительством Ивана Болотникова. О его масштабах и успешности могут свидетельствовать хотя бы такие факты, как осада Москвы и ряд блистательных побед над царскими войсками. С большим трудом восстание Болотникова было подавлено лишь в октябре 1607 года. Но эта победа не укрепила власть Шуйского. На смену Болотникову, выдававшему себя за воеводу, в Московии объявился новый претендент на престол — Лжедмитрий II, который в мае 1608 года разбил полки царя Василия IV, запер самодержца и двор в Кремле, а сам основал новую столицу в Тушине, за что впоследствии был прозван Тушинским вором.

Смутное время — оно потому и смутное, что дает шанс возвыситься авантюристам. Этим шансом и попытался воспользоваться новый самозванец, выдавший себя за дважды спасшегося царевича Дмитрия: первый раз в отроческом возрасте во время покушения на него в Угличе 15 мая 1591 года и второй раз во время восстания в Москве 17 мая 1606 года. Его легитимность поддерживалась слухами, упорно распространявшимися противниками воцарения на престоле Шуйских. Уже через неделю после убийства в Москве Лжедмитрия I в городе появились подметные грамоты, составленные якобы чудом спасшимся царем. По одной из версий, за царя Дмитрия выдавал себя поповский сын Матвей Веревкин родом из Северской стороны, по другой — сын стародубского стрельца. Некоторые даже утверждали, что он сын князя Курбского! Распространялись также слухи о том, что самозванец №2 был сыном еврея из города Шклова, внешне похожим на Лжедмитрия I. Но не это важно. Важно другое: если первое самозванство было вызвано исконно русским стремлением к справедливости, то второе стало платформой для откровенного «беспредела» и базой для иностранной интервенции.