Александр Багаев - Презумпция лжи

Самое же главное: у «Сталина» на рубеже 1950-х гг. уже имелась решающая экономическая доктрина, в которой, действительно, не был пока отдельно проговорен (рационализирован) революционный и властный потенциал, приобретаемый вместе с правом чеканить деньги. Из чего опять же напрашивается вывод: либо авторы «Красной симфонии» предупреждали новое поколение советских руководителей, что такая рационализация повлечёт за собой войну против них, либо, наоборот, советские авторы демонстрировали «Им» своё прекрасное знание и понимание того, какая уникальная бомба замедленного действия имеется у них на вооружении.

ПЕРЕЧИСЛЕННЫХ примеров достаточно, чтобы увидеть довольно парадоксальную формулу, которую авторы «Красной симфонии» сложили в своём произведении. Подробно обосновано и сформулировано некое предложение; существуют два прямо противоположных варианта его толкования; оба они вероятны в одинаковой степени. [172]При этом фактурную базу, на которой держится формула, в силу специфики её оформления все простые читатели должны воспринять, как (недостаточно искусно сфальсифицированную) выдумку.

Потому и представляется, что «Красная симфония» — это очень серьёзный, эксклюзивный roman à clef для посвящённых, созданный в такой сверхконспиративной форме в силу чрезвычайно сложных обстоятельств и реальной угрозы благосостоянию как авторов, так и адресатов в случае их разоблачения.

Два возможных варианта толкования такие.

В «Красной симфонии» обосновано и сформулировано предложение (Габриель с Раковским называли его «планом»): в данный момент, несмотря на видимость острой конфронтации на грани войны, выгодно, чтобы советские руководители и «Они» начали сотрудничать между собой. Более того, если новые советские руководители «заменят собой Сталина» и вернутся к «настоящему коммунизму» (т. е. откажутся от национального приоритета и впишутся в «Их» трафарет интернационального развития), не будет причин, по которым «Они» могли бы возражать против сохранения существующего советского властного и государственного устройства, а значит — сторонники этого курса внутри СССР имеют гарантию того, что сохранят за собой свои места во власти.

___________________

Необходимо помнить: «Они» в рассматриваемом контексте — это отнюдь не руководство США или Великобритании; «Их» интересы — это отнюдь не интересы какой-то отдельной страны; и США, и Великобритания — всего лишь национальные суверенные государства, по своей природе мешающие, как и все остальные такие же государства, осуществлению стоящих перед «Ними» глобальных задач; поэтому с точки зрения сторонников национального суверенного развития государств — в США и в Великобритании в том числе — «Они» являются крайне опасными деятелями.

Кроме того, сам факт засекреченности, анонимности и опасности разоблачения подверждает: «Они» — лишь одна из группировок во властных элитах, соперничающая с остальными. Понимание, что любые советские руководители могли в любой момент нарушить любой уговор и выдать «Их», условно говоря, «мировой общественности» со всеми их потрохами, служило настоящей главной причиной «Их» безусловной и полной анонимности.

___________________

Этот «план Раковского» мог быть написан кем-то, кто действовал от «Их» имени и по «Их» поручению. Адресован он в таком случае «Сталину» в том иносказательно-собирательном значении, какое использовал, например, Оруэлл: Старшему брату Евразии или, иначе, руководящим кругам СССР и социалистического лагеря начала 1950-х гг., тем из их состава, кто в самый разгар Холодной войны мог и хотел бы резко изменить курс Партии и пойти на мировую. Именно им дана в целях их же безопасности тщательно закамуфлированная под безадресную, заманчивая и для людей этой древней профессии единственно важная гарантия: замените собой Сталина, вернитесь к настоящему коммунизму — и никто на вашу власть покушаться не станет.

Точно так же «план Раковского» мог быть создан где-то в недрах советских верхов, а адресован «Им», Старшему брату Океании, тем в англо-американском истэблишменте, кто хотел не уничтожать СССР катастрофическим для всей планеты превентивным ядерным ударом, а мирно перетягивать его на свою сторону. Инициаторы «плана» в таком случае — те пост-сталинские советские руководители, кто были готовы перейти от конфронтации к сотрудничеству с «Ними» и демонстрировали таким «анонимным», «фальсифицированным» способом свой достаточный для этого властный статус и политическую компетентность; заодно они сразу и называли своё главное условие: «Мы» вписываемся в «Ваш» давнишний трафарет, а «Вы» не посягаете на «Нашу» власть, которую «Мы» у (или после) Сталина заберём.

ОГОВОРЮСЬ.

Один из вариантов предполагает, вроде бы, очевидную глупость: «Они» сами, без какого-либо принуждения раскрыли в «Красной симфонии» свои самые сокровенные, самые компрометирующие секреты и тайны.

Однако на самом деле ничего глупого в этом нет.

О том, как все раскрытые секреты и тайны тут же в глазах всех непосвящённых профессионально нейтрализованы, выставлены в виде подделки и выдумки, уже сказано выше. Последующая судьба самой «Красной симфонии», сразу записанной послушным мэйнстримом в фальшивки того же класса, что и какие-нибудь «Протоколы сионских мудрецов» — общеизвестна. Так что никто ничего посторонним раскрывать и не собирался. Раскрывали только «своим» и только потому, что без этого было не обойтись.

Скажем, у вас есть брат, и он давно сидит в тюрьме в чужой диктаторской стране неизвестно за что. Все эти годы от него не было ни одной весточки, и как начать бороться за вызволение брата из беды, вы не знаете. А потом в один прекрасный день к вам в дом стучится незнакомый человек и заявляет, что он к вам от вашего брата, и что брат поручил рассказать, как устроить его побег. Тут же возникнет первый и самый главный вопрос: а почему вы должны незнакомцу верить? Ваш брат этот вопрос, естественно, предвидел и нашёл правильное решение: рассказал «незнакомцу» какой-то эпизод из вашей семейной истории, который никто, кроме вас и брата, знать не может. Этот никому неизвестный эпизод, как только незнакомец вам его расскажет, и послужит «ключом» к вашему доверию.

Точно такой же «ключ» требовался инициаторам и авторам «Красной симфонии». И если он в ней действительно есть — это будет неопровержимое доказательство, что повесть на самом деле является именно тщательно законспирированным roman à clef .

В ТОГДАШНЕЙ обстановке должно было быть совсем непросто придумать, что использовать в качестве такого «ключа».

В 1949–1950 гт. экстремальные политические курсы обеих мировых держав имели законодательное оформление и к тому же развивались взрывным темпом. И в советском, и в западном лагере любую разоблачённую попытку начать вопреки этим курсам совместный поиск мирного решения скорее всего объявили бы государственной изменой. Риск для зачинщиков разоблачённой попытки был реален и велик; лишнее подтверждение тому: испытанный способ «Их» неформальной связи с «большевиками» через «буферов» и «фельдъегерей» больше не был относительно безопасным (самим буферам и фельдъегерям даже грозила отныне вполне реально высшая мера наказания — что в тоталитарном СССР, что в «западных демократиях»; историки даже признают полушёпотом сквозь зубы, что как раз тогда Гай Бёрджес «чего-то испугался и сбежал в Москву», хотя против него «не было никаких улик»).