Николай Полевой - История русского народа

Правители Руси испытали все средства в течение пяти лет. Дела внутренние не мешали им действовать сильно и смело, не робея от многих неудачных предприятий, не страшась войны и не отвергая мира. Эти пять лет были обильны событиями, и мы видим в сих событиях истинное изображение народа, клонящегося к падению, когда страсти бывают безумны, и кажется, что все соединено бывает для погибели – дела, люди, случаи, удачи и неудачи…

Неукротимый Сафа-Гирей погиб в начале 1549 года жертвою неумеренного пристрастия к пьянству: бывши пьян, он хотел освежиться холодною водою, запнулся за умывальницу, упал и разбил себе голову. Умирая, он успел сказать своим подчиненным, что они должны повиноваться двухлетнему Утемышу, сыну его от любимой жены Сумбеки, дочери ногайского хана Юссуфа. Казанцы присягнули Утемышу; от имени его прислали в Москву (в июне 1549 г.) говорить о мире; но в то же время казаки перехватили гонцов казанских, ехавших к крымскому хану с просьбою – дать им в цари, вместо малолетнего ребенка и юной, сластолюбивой его матери, кого-нибудь из крымских царевичей.

Не давать мира Казани и идти на нее походом немедленно, зимою, пока враги не приготовились к отпору: таково было решение правителей русских. Сам Иоанн в ноябре отправился из Москвы; Дмитрий Вельский был главным воеводою. Митрополит приехал во Владимир благословить войско. Несмотря не жестокую зиму в январе 1550 г., Иоанн пошел на Казань. Полки сбирали и шли медленно; только в феврале – в первый раз – Казань увидела царя русского под своими стенами, и – к несчастью, предприятие оказалось неудачно. Хотели застать казанцев врасплох – они успели приготовиться, призвать крымцев; хотели в один приступ взять город – битва, целый день продолжавшаяся, ничего не решила и только привела войско в уныние. Жестокие холода вдруг заступила сырая погода; сделалась оттепель, пошел дождь; порох промокал и не годился к употреблению; опасались недостатка в съестных припасах. К радости казанцев, к досаде русских, войска принуждены были снять осаду. Иоанн показывал твердость духа, оставался в задних полках, и при его личном присутствии русские, отступая, отражали неприятеля, который старался преследовать их легкими отрядами.

Сильвестр и Адашев

Неудача произвела общее уныние в душах; говорили даже, что и на сей раз Дмитрий Вельский изменил, обманул неопытного государя; другие уверяли, что Казань защищена была волхвованием; многие осуждали намерение идти в поход зимою, когда в прежнее время русские всегда хоживали на Казань летом.

Не уважая народных толков, правители положили продолжать усиленные предприятия против казанцев. Немедленно употребили в дело одно из верных средств: ослабить силу казанцев, иметь возможность наблюдать за каждым их движением, каждою враждебною мыслью: часть русского войска поворотила обратно к Казани. Князья Булгаков, Микулинский, Палецкий, брат царицы Даниил Захарьин, бояре Федоров, Морозов, Хабаров предводили войском; мещерские казаки посланы с князем Хилковым; из Нижнего пошел князь Серебряный-Оболенский; вятских стрельцов и казаков повел Бахтеяр Зюзин. Мая 16-го Серебряный стал на устье Свияги и через два дня сделал сильный поиск в окрестностях Казани. В то же время отец Алексея Адашева и Шихалей принялись за исполнение нового предприятия: на устье Свияги, в 30 верстах от Казани, они поставили новый город, назвав его во имя Иоанна Ивангородом. Крепостные стены, церкви, дома привезены были туда на судах. Заложив город, объявили всю окрестность и горную сторону Волги землею Русскою. Шихалей назначен был наместником государевым. Казанцы изумились, почувствовали всю важность сильного охранного войска, которое постоянно останется в Свияжске. Окрестные народы, черемисы, мордва, чуваши присягнули на верность русскому царю и даже нападали на Казань, в доказательство своей преданности. Кругом всей Казани облегали таким образом русские земли; Казань была стеснена пресечением подвозов, прекращением торговли. Думали, что она без войны сама преклонит голову.

Так и сделалось, по-видимому, но следствия не соответствовали доброму началу.

Раздоры и смятения раздирали Казань более и более. Одни из ее жителей и чиновников держали сторону Утемыша и Сумбеки; другие были на стороне крымского хана; третьи составляли крамолу Астрахани и ногаев, уверяя, что в Астрахани и у ногаев надобно искать помощи, а крымский хан далеко от них и ничего сделать не может. Наконец, сильная партия хотела требовать милосердия русского царя, с ужасом указывая на стены Свияжска, наполненные русским войском. Противники их не соглашались, напоминали неудачный поход русских в 1550 году, когда сам царь московский безуспешно нападал на Казань. Смятения умножались еще соперничеством казанцев и крымцев, составлявших двор и дружины Утемыша вместе с ногаями. Дерзновеннее других являлся Улан Кощак, любовник Сумбеки, храбрый и смелый воин. Но близость опасности от русских превозмогла наконец все другие отношения. Сумбеки не слушались. Кощак и его сообщники принуждены были бежать, обратились на Каму, потом на Вятку; везде встречали они русскую стражу; повсюду ловили, убивали беглецов; Кощак, взятый в плен, был привезен в Москву и казнен.

Тогда явилось посольство казанцев в Свияжске, умоляя Шихалея снова приехать в Казань и царствовать; в доказательство верности соглашались выдать русским Утемыша, Сумбеку, всех пленных русских, находившихся в Казани, и не иметь отныне никаких сношений с Крымом и ногаями. Дело казалось столь важно, что сам Алексей Адашев отправился в Свияжск. После многих смятений Шихалей снова был объявлен царем казанским; но Адашев возвестил ему, что он будет владеть только луговою стороною Волги. «Какой же я буду царь и кто станет меня слушаться!» – возражал Шихалей, но тщетно; еще более было затруднений в выдаче Сумеки. Даже самые враги царицы чувствовали позор такого поступка. Добровольно отдать в руки неприятеля, который еще так недавно без успеха удалился от стен Казани, и кого же отдать ему? Царицу казанскую и царя младенца, сына храброго Сафа-Гирея. И за то надобно было с покорностью принять царем рабствующего Москве ненавистного Шихалея! «Воля ваша, и я не отнимаю от вас произвола, – отвечал на все возражения Адашев, – но знайте, что при отказе царь русский и сильное его воинство явятся под Казанью». Слова были решительны. Оставалось повиноваться.

Князь Серебряный приплыл из Свияжска и с почестью принял Сумбеку, Утемыша и знатных казанцев, отправлявшихся с ними. Вся Казань подвигнулась провожать свою царицу; все плакали, когда она, подъехав к Волге на великолепной колеснице, смиренно вышла, низко поклонилась русскому воеводе, села на приготовленные суда, со всею свитою, и струи волжские вскоре унесли ее из вида; казалось, что они унесли навеки славу и самобытность Казани. В Москве приняли Сумбеку торжественно (сентября 5-го, 1551 г.); называли ее царицею; оставили при ней ее сопутников.