Николай Полевой - История русского народа

Казань являлась тихою, безмолвною; неприятель нигде не показывался. Но притворной тишине не верили, и тем более были осторожны особенно после известий Камая, что в Казани находится более 30 тысяч воинов, поклявшихся умереть, не сдаваясь, и что славный наездник Япанча стережет русских из Арской засеки. Августа 23-го, на самом рассвете, русское войско начало окружать Казань со всех сторон. Стройно, тихо пошли воины, когда царь благословился у священника, ободрил окружающих его словами, перекрестился, и сказав: «Двигаемся о имени Божием!», сам поехал средь избранной дружины на бодром аргамаке. Казань еще безмолвствовала; но едва часть стрельцов перешла через бурлак, городские ворота растворились с сей стороны, и с визгом, с воплем устремились на русских 15 тысяч отборных татар; они смяли, погнали все им встретившееся. Завязалась первая битва; число одолело отчаянную храбрость; татар сбили и вогнали в самую Казань.

С тех пор не проходило дня, когда не сражались бы татары, всегда разбиваемые, всегда являлись с новой яростью, и изумляли русских упорством, дерзостью, перенесением нужд и бедствий осады. Ничто не спасало их; извне не было помощи; внутри города уменьшались припасы, снаряды; число храбрых убывало ежедневно, но остальные готовились умереть бестрепетно.

Царь поставил среди табора три большие шатра и учредил в них походные церкви; подле сих храмов находились его царские шатры. Сюда собирались воеводы молиться, советоваться; Казань облегли наконец со всех сторон, пресекли всякое сообщение из города с окрестностями. Напрасно наездник Япача, изумивший первым нечаянным нападением (28 августа), несколько времени тревожил стан русских. Князь Горбатый послан был против него, истребил его войско; пленных привели и поставили перед стенами Казани, думая убедить осажденных к сдаче. «Умрите от рук правоверных, но не будьте невольниками христиан!» – кричали со стен Казани и пустили тучу стрел в несчастных пленников. Изумляясь дикой решительности защитников города, Иоанн велел отвести пленных в русский табор.

Уже вся Казань была обставлена турами, из-за которых безопасно действовали русские. Тщетно сбивали их татары, в сильных вылазках 26 и особенно 29 августа, когда начали громить городские стены из 150 тяжелых орудий, и громадные пушки, отличенные особенными именами Сверстного змия, Летучей змеи, Кольца, Ушастой разбивали башни и здания. По указанию Мурзы Камая 5 сентября подорвали тайник, из которого жители запасались водою; часть городской стены разрушилась; русские бросились на приступ, но были отбиты. Зато сентября 6-го они овладели крепким острогом, находившимся за Арским полем, в 15 верстах от Казани, прошли по земле Арской, обильной стадами, хлебом, садами, где были построены загородные дома казанских вельмож и богачей. Ночью к главным воротам казанским подвезли раскат, в 6 сажень вышиной, и из 60 пушек начали стрелять во внутренность города. Ничто не побеждало упорства осажденных, которым еще раз предлагали тогда оставить Казань и свободно идти с царем своим куда им угодно. Умирая от жажды, казанцы рыли в городе колодцы, пили гнилую воду, укрывались от ядер и пуль в землянках, но отвергали все предложения о сдаче.

Вскоре последовала битва жестокая, кровопролитная более всех прежних. Русские беспечно расположились обедать; татары вышли из города, захватили туры, отбили пушки. Князь Кашин, воевода Морозов, даже сам князь Михаил Воротынский бросились в битву, были ранены; с большим уроном прогнали отчаянных неприятелей. Сентября 30-го подорвали тарасы и землянки близ Арских ворот; широкий пролом открылся в стене; русские овладели одной из городских башен; толпы татар резались с ними насмерть; число русских было усилено. Воротынский хотел решить участь Казани, требовал еще войска, хотел, чтобы приступ немедленно начали со всех сторон. Но Иоанн не послушал совета воевод и отложил решительный приступ до завтра, когда два главнейшие подкопа будут готовы. Воины, завладевшие Арскою башнею, не хотели оставить ее, и, вспомоществуемые пальбою извне, два дня удерживались в башне, несмотря на усилия татар, загородивших пролом срубами и хотевших снова овладеть башнею.

Октября 1-го, в день праздника Покрова, государь назначил последний приступ. Велено было всем воинам молиться, очистить души покаянием, готовиться испить чашу смертную. В стане русском все было в движении целую ночь. До рассвета Воротынский уведомил государя, что осажденные заметили места подкопов и медлить более не должно. Царь долго беседовал со священником; потом велел служить заутреню, обедню. Все войско было между тем готово. В последний раз предложили тогда пощаду казанцам: мурза Камай подъезжал для переговоров к стенам Казани; осажденные грозили смертью изменнику вместо ответа. Одетый в светлую воинскую броню, Иоанн молился со слезами. Солнце восходило, когда диакон громогласно читал Евангелие, и едва произнесены были слова: «Да будет едино стадо и един пастырь» – грянул гром, земля дрогнула, потряслась; царь вышел из церкви; над Казанью стояло облако пыли и дыма: подкоп, куда вкатили 48 бочек пороха, взорвало. Царь опять вошел в церковь. Когда диакон возглашал в ектении: «О благоверном и Богом хранимом Царе и Вел. Князе Иоанне Васильевиче, и о благоверной Царице и Великой Княгине Анастасии Романовне, и о всех Болярех, и о воях его – о пособити и покорите под позе его всякого врага и сопостата» – казалось – лопнуло основание земли, среди вопля, грома, дыма и пыли: взорвало последний, главный подкоп! В обломках стен и зданий взнесло на воздух множество несчастных защитников Казани, и страшное действие подкопов изумило самых осаждающих. Это была решительная минута. Подали знак к приступу; тысячи воинов, устремились отвсюду на Казань, восклицая: «С нами Бог!» – «Алла! Алла! Мугаммед, Мугаммед!» – слышно было из города. Звук труб и бубнов, стрельба, звон оружия заглушали слова, и на развалинах стен, на растерзанных трупах татар началась убийственная, кровавая битва. Русские лезли на валы городские, падали, умирали; но царь еще не являлся к войску. «Государь! Спеши; воины ждут тебя!» – сказал ему гонец, прискакавший от Воротынского. «Дожидаюсь конца литургии, да получу совершенную милость Христа!» – отвечал Иоанн. «Государь! Спеши; войско унывает, не видя тебя!» – сказал другой прискакавший гонец. Царь не отвечал, плакал, подняв руки к образу Св. Сергия и говоря: «Не оставь меня, Господи Боже мой!» Он причастился Св. Тайн, приложился к образам, просил священников продолжить молитвы и, сказав всем: «Простите и благословите!», выехал и стал подле своего царского знамени. Уже хоругви русские веялись на стенах города, но победа еще не была решена. Сбитые со стен и башен татары, среди обломков, трупов и пожара, дрались в улицах, в домах. Русским послали подкрепление; следствие было еще неизвестно, ибо сражение шло внутри города, пылавшего в нескольких местах. Вдруг с ужасом увидел царь, что русские бегут из города, с криком: «Бьют, бьют!» К несчастью, не все одушевлялись равным мужеством, и, ворвавшись в Казань, многие устремились на грабеж; этим воспользовались отчаянные татары, и – великий подвиг дня славного мог погибнуть бесплодно! Иоанн смешался, побледнел. Опытные вожди окружили его, требовали, чтобы он сам подал пример войнам. Ему вручили знамя, почти насильно поволокли коня его в толпу бегущих; отборная дружина царская ринулась в город, и татары были снова стеснены, прогнаны. Близ главных мечетей с остервенением резались кинжалами и ножами абызы, сеиты, муллы, сам Куль-Шириф казанский, и – ни один не сдался живой! Когда из царского двора, состоявшего из обширных, крепких зданий, выбили Едигера и его отборную дружину, шаг за шагом, медленно шла сия дружина до городских ворот, называвшихся Збойливыми. Там, видя Казань горящую повсюду, занятую русскими, грабимую, исполненную трупов, облитую кровью, татары остановились, требовали переговора, звали воеводу русского. Явился князь Палецкий. «Пока был у нас родной юрт, мы стерегли Царя нашего; теперь отдаем его вам здрава; ведите его к победителю, а мы обрекаем себя на смерть!» – так говорили воины Едигеровой дружины, простились с царем, отдали его русским и бросились из города, стараясь пробиться к ближнему лесу. Поражаемые пушками, окруженные толпами русских, они легли все до единого; только раненых забрали в полон.