Степан Злобин - Салават Юлаев

- Главным начальником нашего войска будешь в башкирской земле, бригадир Салават, - сказал ему Пугачев. - Взял бы тебя с собой, да на кого нам башкирцев покинуть? Кто лучше тебя сбережет Урал?

- Иди, государь, Москву, Питербурх забирай. Я останусь. До самой смерти стоять за тебя буду. Башкирское войско с тобой поведет Кинзя. Кинзя человек верный, измены не знает. Он мой самый лучший друг. Тебе его отдаю, государь. Не обидь его.

Но Кинзя уперся, когда получил приказ собираться в поход. Он, как медведь, навалился на Салавата:

- Значит, нашему войску идти на Москву, а дома бросить тут на поток и пожары?! Значит, тут все пусть прахом идет?! Пусть солдаты грабят наши деревни, сожгут дома, пусть убивают наших детей, насилуют женщин, сестер... Бригадир Салават хочет жить в Питербурхе с царем во дворце?!.

- Постой, не кричи, - остановил Салават. - Бригадир Салават останется на Урале с башкирским народом. Башкирское войско ведет с государем господин полковник Кинзя.

- Я?!

- Да-да, ты, полковник! Ты поведешь с государем башкир. Ты вместо меня будешь всегда с государем. Храни его от беды и измены. Как только заметишь измену - не жди ничего, бей с плеча... Коновалки да старика Почиталина, да Творогова во всем опасайся. Возьмешь три тысячи воинов...

- А ты, Салават?! С кем же останешься ты? Один?

- Я - Салават. Я не могу быть один. Со мной всегда песня. Мое имя летит на крыльях народной славы. Оставь со мной сотню людей, - она станет сотнею тысяч. Люди бегут из деревень и сел, куда приходят солдаты. Собрать этих людей - вот что остается... Если уйду я, кто сделает это?

- Я иду с царем, - со вздохом сказал Кинзя, подчиняясь приказу друга.

- Смотри, ему нужны верные люди. Казаки ненадежны. Ты видел в Берде они друзья до первой измены... - сказал на прощание Салават.

И Кинзя ушел с Пугачевым на правобережье Камы. Аллагуват и Биктемир ушли с ним. Три сотни башкирских воинов остались при раненом Салавате и, уходя обратно в Башкирию, сожгли Осинскую крепость.

Салават выбрал пяток самых верных - трех башкир и двух черемисов. Оставшись один в глухой лесной чаще, где для него подставили кош, он послал гонца, чтобы привести сторожевой отряд с Уфимской дороги от Бирска, а сам стал разъезжать по деревням, собирая отставших от Пугачева.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Радостные вести текли из-за Камы.

Вырвавшись на закамский простор, Пугачев снова вздохнул во всю полноту груди. Здесь его ждали. Слухи о нем доходили сюда почти целый год. Сюда богомольные странники и нарочные посланцы доносили его письма, в которых он звал восстать против помещиков и хозяев. Иные бежали отсюда к нему и теперь возвращались с ним вместе...

Села, деревни, заводы - все шло к нему с покорными головами, неся рогатины, косы и топоры.

Усилившись артиллерией в крепостях и заводах, Пугачев позабыл о Михельсоне. Повелительный голос его снова окреп, казачья шапка со лба возвратилась опять на затылок, морщины сошли со лба, и прежний уверенный блеск вернулся глазам.

Он не шел, а летел на Казань, город, не знавший войны со времен Грозного.

Перед ним пала Казань, он перешел Волгу, занял Курмыш, Алатырь, Саранск, Пензу.

Чуждые для башкир имена не говорили ничего о направлении похода: Пенза, Петровск, Саратов... Значит, остались еще Москва, Питербурх...

Он шел прекрасно, словно "Железный хромец" или Искандер!.. Салавату представлялось стотысячное войско царя, шум знамен и сам царь с горящим взором на коне впереди своего войска, а с ним рядом друг Салавата полковник Кинзя...

К середине августа при Салавате уже было около пяти тысяч разноплеменной вольницы. Он являлся повсюду, где его не ожидали. Больше всего в тех местах, где жители приходили в покорность правительству. Там нападал он на богачей, там убивал новых старшин, сотников, мулл и писарей и увлекал за собою простой народ.

Салават понимал, что тогда удержится, когда все будут вместе дружны, а если село за селом станет приходить в спокойствие, то погибнет восстание и ненужной окажется пролитая реками кровь.

В горах Урала встретился Салават с отцом.

- Изменил нам твой царь, Салават. Бросил одних башкир на расправу, а сам убежал ведь, значит! - сказал Юлай.

- Что говоришь, господин полковник! - одернул отца Салават. - Как так царь изменил? Не в Шиганайке ему поселиться! Царь - ведь царь!.. Он в Москву - Питербурх поехал! Его царское дело. А мне указал быть главным начальником всего башкирского войска.

- Ведь как сказать - главный начальник! Ведь главный начальник тот, кого слушают все. А нас-то уж скоро и слушать никто не будет! - возразил Юлай. - Старшины юртами народ в покорность царице приводят. Им ярлыки дают, чтоб отстали от нас, их дома огнем не горят, их богатства никто не грабит!.. Я сам тоже думаю, сын... - осторожно сказал Юлай и замолк.

- Что же ты замолчал, атай? - поощрил его Салават. - Ты думаешь об измене царю? Ты хочешь тоже людей привести в покорность? Иди! Ты воевал заводы, ты сжег дереви, ты воевал с Михельсоном. Иди - тебя за ребро повесят, а я буду кричать народу: "Смотрите, вот доля трусов! Вот позорная доля изменников! Кто не хочет такого конца, тот будет стоять с оружием за свободу!" Иди, покоряйся, атай!..

- Экий ведь, право, ты малый какой горячий! - покачал головою Юлай. Ведь я не сказал, что пойду с изменой. Я говорю, что думаю, сын... А что думаю - я не сказал... Я думаю - что теперь делать, как быть? С Сибирской дороги девять старшин юртовых собирают людей. Вот смотри сам - письмо какое.

Юлай показал Салавату перехваченное письмо. Старшина Балтачев писал в Уфу, что он собирает команды для изъявления верноподданнического повиновения, чтобы действовать ими совместно с воинскими против "воров". Он обещал их собрать в горах у деревни Аша.

И Юлай помчался туда. В его отряде было довольно ружей. Он занял ущелье, через которое шли изменники, и обрушился на них внезапным ударом. Многие из тех, кого вели к изъявлению покорности, были убеждены, что восстание подавлено до конца. Старшины их уверяли, что их покорность не будет изменой, потому что уже не осталось кому изменять. Нападение Юлая показало башкирам, что старшины их обманули, и более тысячи воинов после этого снова примкнули к повстанцам.

Карательные войска появлялись всюду, в горах и долинах.

В самой глуши лесов, в горах, Салават захватил Ельдяцкую крепость и отсюда высылал по селам и деревням повстанцев, и сам выезжал набирать людей в войско. Если случалось застигнуть внезапным ударом отдельный отряд солдат, его истребляли воины Салавата, но случалось и так, что им приходилось самим отступать от более сильного врага.

Уходя от одного из карательных отрядов, Салават с двумя сотнями воинов по крутым камням, без троп, цепляясь за хилый кустарник и ломкие ветви, карабкался в гору, где на вершине виднелась деревянная церковь. Преследователи были задержаны внизу небольшой кучкой стрелков, которые, ловко перебегая, изображали собой целую тысячу воинов. Занять деревню на высоте было спасением для Салавата и гибелью для преследовавших солдат.