Степан Злобин - Салават Юлаев

- Я барашков резал, кобылу резал, мед варил, гостей звал... Как я теперь гостей буду гнать?

Юлай качал головой, разводил руками.

- А я что знаю! Мое дело - сказать, что русский начальник велел, мое дело - чтобы ясак все исправно платили, мое дело - закон знать, а что повелел аллах, мулла знает лучше меня...

Салават улучил мгновение, шагнул вперед и обратил на себя внимание отца.

- Позвал? - спросил сына Юлай.

- Позвал...

- Погодите. Мулла приедет ко мне, тогда его вместе уговорим, - пообещал Юлай.

Он взглянул на Салавата, заметил, что тот не уходит и хочет, но не решается что-то сказать.

- Ты что? - спросил старшина.

Салават колебался еще мгновение и вдруг словно ринулся в омут:

- Атай, дай мне десять коров, табун лошадей, триста овец и бобровую шапку, - выпалил он и почувствовал, как будто огнем обожгло его щеки.

- Уж не жениться ли хочешь? - спросил старшина.

Салават стоял среди коша, потупясь. Взоры всех обратились теперь на него. Он не решился вслед за отцом повторить это слово и вместо ответа лишь мрачно кивнул головою.

Общую тишину разорвало как громом. Смеялись все: сам старшина, его брат, сыновья Юлаева брата, пришедшие в гости соседи, а пуще всех - родные братья Салавата. Салават мог простить еще старшему брату Ракаю, но не Сулейману, бывшему всего на два года старше его самого. Тонкий, визгливый хохот брата взметнул в душе Салавата бурю вражды. Кровь отхлынула от его щек. Он подскочил к Сулейману, поднял его и бросил о землю, как рысь скакнул опять на него и вцепился, словно клещами, ему в горло. Сулейман покраснел и беспомощно дергал ногами. Руками старался он оторвать руки брата.

Салават ослаблял свои крепкие пальцы настолько, чтобы не задушить брата, но как только тот силился вырваться, он снова сжимал его горло, и Сулейман хрипел.

Видя, что драка пошла не в шутку, Юлай попробовал оттащить Салавата и решительно приказал:

- Отпусти Сулеймана!

- Не пущу! - прошипел Салават, снизу взглянув на отца сузившимися злыми глазами.

Возмущенный непослушанием и дерзостью сына, старшина ударил его по голове.

В Салавате вскипела лишь пуще обида и злоба. С визгом вскочил он на ноги и, нагнувшись, ткнул отца головою в живот. Старшина пошатнулся и тяжело плюхнулся наземь.

Не помня себя, Салават пустился бежать к табуну, взнуздал своего жеребчика и стремглав поскакал в горы, словно спасаясь от стаи рассвирепевших волков...

Он промчался мимо каких-то чужих кочевий, мимо чужих табунов и овечьих стад, переехал вброд десяток ручьев и горных речушек, а сердце его все еще продолжало гореть обидой, стыдом и злостью...

Салават давно уже потерял знакомые тропы. Лес вокруг становился все дичее и глуше. Усталый конь несколько раз останавливался, и Салават, больше не подгоняя его, ехал медленно по лесу без дороги. Только тут он подумал, что, кроме ножа на поясе, при нем нет никакого оружия.

"Хоть бы попалась какая-нибудь кочевка!" - подумалось Салавату.

Сквозь густые ветви мелькнул тонкий серп луны. Над головою зажег огни Едыган. Салават устал, и гнев, распаливший его, притих. Он въезжал на горы, спускался в лощины, переезжал ручьи, расщелины и уже не знал, в какой стороне лежит кош Юлая...

Он спустился с горы в долину какой-то реки и отпустил повод. Жеребец остановился, пощипывая траву и фыркая.

Сам Салават тоже давно чувствовал голод, но у него не было с собой ничего. Дремалось. Салават клюнул носом в седле и очнулся. Надо было выбрать место ночлега, но стояла темень. С трудом он нашел наконец приземистый, склонившийся набок дуб и в развилине двух широких сучьев лег, сжавшись от холода, как щенок.

Сначала Салавату стало жалко себя.

Что делать дальше? После того как ударил отца, он теперь не посмеет вернуться домой, на свою кочевку. Не жить же так вечно в лесу, одному!..

Но мало-помалу в дремоте самые завидные мечты охватили Салавата. Он вообразил, как, став большим, славным батыром, он приезжает к своим и все с почетом встречают его.

"А как же с Аминой? - подумал беглец. - Неужели так и оставить ее старику в жены?" Салавату не столько хотелось жениться на ней, сколько прельщала его мечта доказать, что он не "сопливый малайка", сделать так, чтобы все пожалели о том, что над ним смеялись.

Вырвать молоденькую жену из-под носа у богатого, знатного человека казалось Салавату блестящей победой. Потому, на время оставив мечты о подвигах, он снова обратился мыслями к женитьбе. С этими мыслями он и уснул.

Проснулся он на рассвете от испуганного храпа и ржания жеребца. Конь метался, рвался на дыбы, бил задом и всячески силился оборвать довод, которым он был привязан невдалеке к дереву.

Салават спросонок не сразу сообразил, что случилось, в даже тогда, когда услыхал с другой стороны хруст сучьев и увидал, что на поляну выходит из речного тумана какое-то черное чудище, юноша принял его сначала за колдуна и шайтана и только в последний миг понял, что это просто медведь. "Пропал жеребец!"

Не думая о себе, Салават спрыгнул с дуба и метнулся к жеребчику, чтобы обрезать его привязь. Но было поздно: медведь поднялся на задние лапы и с ревом пошел на него самого.

Сжав нож в руке, Салават даже не попытался бежать от опасности, он замер на месте и ждал, не видя ни жеребца, ни поляны, ни самого медведя, уставившись взором только в левую сторону груди врага, куда он наметил ударить ножом...

Острый кинжал погрузился в тело медведя с неожиданной легкостью, но Салавату уже пахнуло в лицо дыхание зверя, грудь его была сжата, спина, казалось, переломлена пополам, и железные когти с нее обдирали кожу...

...Когда Салават очнулся, над его головой были листья дуба и сквозь них сияло синее-синее небо. Он лежал несколько мгновений, не думая, ничего не вспоминая, не пытаясь пошевелиться и испытывая радость от самого созерцания листьев и неба. Лишь постепенно к нему возвратилась память, и только пошевелившись, почувствовал он ломоту во всем теле и острую боль в спине. Рядом с ним неподвижной лохматою грудой лежал мертвый зверь. Привязанный конь стоял смирно, кося испуганным глазом.

Салават осмотрел побежденного врага и себя самого. Вся одежда его оказалась в крови, запятнавшей также траву на месте битвы.

Было яркое утро. Прохлада, росная, влажная свежесть леса, пение птиц все рождало бодрость и радость, но главное было - сознание победы. Победы!.. Все, что случилось вчера на кочевке, вдруг показалось далеким, неважным... Вот он, Салават, еще только вчера был малайкой. Забавы и детские игры - все, что он знал, а теперь он встретился ночью один на один с казавшейся неизбежною смертью - и он победил. Лохматая черная смерть, с оскаленной пастью, с железными когтями, лежит недвижной горой мертвого мяса и окровавленной шерсти, а он, Салават, живой, сильный, бодрый, стоит над убитой смертью, как победитель на празднике... Пусть Сулейман так с ножом выйдет на зверя! Небось побоится!..