Степан Злобин - Салават Юлаев

После этого приезжавшие к отцу гости уже не выгоняли меня из избы, когда заводили беседы с отцом.

Я узнал, что Кара-Сакал-батыр, пришедший с Кубани, наречен стариками башкирским ханом.

Однажды отец разбудил меня ночью и сказал:

- У меня гости: русский поручик и солдаты. Я зарезал для них барана. Пока они будут жрать, скачи к Сюгундек-Балтаю, у него гостит хан. Скажи ему, что урус-офицер и сорок солдат ищут его.

Я помчался и летел быстрее, чем в первый раз. На этот раз ветер дул мне в лицо, и лошадь подо мною задыхалась, как и я сам. В степи, на границе нашего юрта, я увидел табун и остановил коня. Он тотчас упал мертвым. Я изловил молодого жеребца в табуне. Почуяв чужого, он чуть не убил меня. Ко мне подбежал старик с топором, думая, что я вор, и я только сказал ему:

- Надо спешить. Урусы ищут хана.

Старик бросил топор и сам оседлал для меня присмиревшего под его рукой жеребца. Я помчался дальше. За одним поворотом дороги под копыта жеребца подвернулся непроворный волк. Он взвизгнул, как щенок, и остался лежать со сломанным хребтом, однако у моего жеребца он успел вырвать клок мяса из брюха.

С первыми лучами солнца я был у дома Сюгундек-Балтая. В доме еще спали. Я разбудил хозяина. Он позвал меня в дом, растолкал хана, и я увидел человека без носа, с отсеченным ухом и срезанным мизинцем. Это был хан Башкирии Кара-Сакал. Я сразу узнал в нем Салтан-Гирея, которого приводил в кош отца моего Аланджянгул. Хан тоже узнал меня и сказал:

- Большой рахмат передай отцу. А пока останься и подкрепись бишбармаком.

Увидев моего коня, хан покачал головой, а когда узнал, откуда рана у него на брюхе, засмеялся.

- Ты ловкий жягет, Юлай, - сказал он. - Я много скакал, но ни разу не раздавил волка!

Мы уже поели, когда в дом прибежал пастух с криком, что по дороге едут солдаты.

Безносый батыр засмеялся, выходя в конюшню.

- Отдай им наши объедки, - сказал он, - пусть пожирают, и скажи, что хан оставил им угощение.

Мы вышли во двор и уехали через задние ворота дома.

Всюду рыскали солдаты, искали хана. Но аллах помогал ему. Много раз солдаты доедали еще не остывший ханский бишбармак. Много раз нюхали теплый помет его жеребца.

С первой снеговой водой с гор прилетел ветер, развернувший зеленое знамя восстания{35}.

С громом первой весенней грозы шарахнулись табуны от выстрелов.

С первыми каплями дождя пролилась первая кровь урусов, с первым горячим проблеском солнца горячей засияла сталь оружия.

В дом моего отца приехал Зиянчур-батыр. Он призвал жягетов следовать за собой, туда, где царица хотела строить новый каменный город на реке Орь. Травы еще не было, местами еще лежал снег, и зеленое знамя, вздетое на конец копья, стало первым вестником зеленой поры в степях.

Мы мчались подряд три дня - из степей в горы, из гор в степи. На четвертый день у нас болели ляжки и чесались зады, но слезать с седел было не время.

В долине возле Урал-тау, в большом ущелье, мы застали жаркое лето. Здесь уже не было снега. Из ущелья от множества людей поднимался пар, смешанный с дымом костров. Со всех сторон сюда съезжались удальцы.

Возле белого утеса, в конце ущелья, стоял ханский кош. У коша были привязаны кони. Спешенные всадники толпились тут же. Небольшие отряды воинов куда-то в возбуждении уезжали, толпы конников приезжали из разных юртов, с разных дорог.

Ущелье стало сердцем Башкурдистана.

К вечеру того дня, как мы приехали в долину, когда еще не пришла пора совершать намаз, но уже склонялся день, хан вышел к народу. Широкое лицо его было украшено черной бородой, нос обрезан наискось и левое ухо срезано прочь, но он был велик и страшен. Одет он был поверх шубы в белый сермяжный санша, в лисью шапку с зеленым верхом; на ногах его были белые сапоги. Он сказал:

- Башкиры! Вы не собаки. Гяуры держат вас как собак. Они отнимают у вас земли и вырубают ваши леса. Вы хотели бы сойтись, обсудить все свои дела, но не смеете собираться вместе, потому что начальники боятся бунта. Среди вас нельзя жить кузнецу{36}, потому что царица боится, что кузнец сделает стрелы; вам не велят торговать с соседями: ни с татарами, ни с чувашами, потому что гяуры страшатся мятежной заразы. Вам запрещено родниться с другими народами, потому что собаки царицы боятся, не стали бы другие народы с вами вместе воевать за свою свободу. Царица велела строить на вашей земле крепость{36}. Здесь вас много сотен жягетов. Слушайте! Ваши старейшины нарекли меня ханом{36}, - хотите ли вы идти со мной против гяуров? Царица воюет сейчас с турецким султаном в не сможет послать против нас много войска.

Народ закричал страшно. Кони взвизгнули от испуга. Горы откликнулись воинам и животным. Хан рукой остановил крики.

- Здесь вас сотни, - сказал хан. - У моего отца на Кубани тысячи воинов и десятки тысяч. Я - брат зюнгорского хана, у него тысячи воинов. Каракалпаки мне союзники; у них тысячи воинов. Кайсацкий Джанбек-батыр - мой кунак; у него тысячи воинов. В Ногайской орде, по реке Атынтурка, под горой Чугакас, стоят восемьдесят тысяч воинов. Они ждут, когда откроются летние дороги, и придут нам на помощь. На небе аллах - тоже с нами! Разрушим новую крепость и разобьем солдат!

Снова все закричали. Хан помолчал, погладил бороду и сказал:

- У кого есть ружья, подымите их кверху!

Воины подняли ружья. Было тихо. Хан считал правой рукой, и видно было, что у него не хватает мизинца.

Поднявшие ружья были горды и довольны собой. Хан сосчитал и сказал вслух:

- Сто пятьдесят ружей.

Он задумался.

У остальных были луки и стрелы, копья, секиры, палицы, топоры, косы, вилы, кинжалы, и у всех была еще смелость.

- Все остальные должны достать ружья у убитых солдат и у тарханских собак, продавшихся русской царице, - сказал хан и ушел в кош.

Той же ночью Зиянчур собрал всех, у кого были ружья и надежные дальнобойные луки. Таких собралось пятьсот человек. Я был с ними - у меня был хороший лук.

- Сегодня вскроется река, - сказал Зиянчур, - солдаты не смогут прийти на помощь "верным" тарханам, и мы сегодня же в ночь нападем на изменников. Уже семьсот человек их со старшиной Буларом идут на нас. У Зеленой горы мы завлечем их в ущелье и там одолеем.

И мы поехали. Половина людей с ружьями отделилась, и с ними человек пятьдесят с луками. Они поехали вперед, и вскоре за Зеленой горой мы услыхали выстрелы. Наши помчались в тесное ущелье, а собаки Булара бросились за ними. Когда Булар вошел в теснину, мы замкнули выход из нее, а наши передовые укрепились у входа.

Тогда Зиянчур с сотней воинов занял соседние скалы, и из-за каждого камня сверху на головы бешеных тарханских свиней падала смерть.

Больше двухсот человек из них осталось лежать в теснине. Большой табун оседланных лошадей пригнали мы в свое становище, много хлеба отбили и двадцать ружей.