Степан Злобин - Салават Юлаев

- Пошел! - крикнул всадник.

И, подчиняясь узде и спокойному, уверенному голосу, жеребец ровно а глухо забарабанил нековаными копытами, мчась в сторону гор, мимо кочевья, которое раскинулось по туманной долине возле подножия скалистой горы, возвышавшейся над рекой. Оставив кочевье позади и поднимаясь крутой тропинкой в гору, всадник чуть придержал коня и прислушался. Впереди топотала другая лошадь, скрытая за извилистыми поворотами горной тропы.

- Кинзя-а! - крикнул всадник.

- Эге, Салават! - отозвался его товарищ, ехавший впереди по тропинке.

Над ухом жеребчика повелительно свистнула плеть, он рванулся, замелькали навстречу кусты, посыпались камни из-под копыт под кручу, и вот уже всадник нагнал второго. Обоим товарищам было лет по четырнадцать. Они были почти одинаково одеты, в сермяжные чекмени, обшитые красной тесьмой, в лисьи шапки и белые с сермяжными голенищами сапоги. За плечами у того и другого было по луку и по полному колчану стрел, но ехавший впереди Кинзя был не по-юношески толст и приземист, а Салават строен и не по возрасту высок и широкоплеч.

- Ты засоня и суслик, а, видно, сон потерял сегодня - так рано вскочил! - сказал Салават. - Совсем не ложился, что ли?

- Хамит еще раньше вскочил. Я давно уже слышал, как он впереди поет.

- Слишком рано приехать тоже ведь не годится, - возразил Салават. Старики орлы увидят опасность да вовсе не вылетят из гнезда.

- Хами-ит! - закричали товарищи.

Третий друг откликнулся сверху пронзительным свистом. И вот вдогонку за ним поскакали они по извилистой горной тропе.

Туман остался теперь далеко внизу, скрыв от глаз всадников родное кочевье. Солнце еще не взошло, но утро уже светилось в траве и на листьях деревьев ожиданием праздничного мгновения, когда на вершины гор брызнет первый сверкающий луч. Радость грядущего дня, его безмятежное ликование отражались и в юных взорах друзей. "Какая веселая и хорошая жизнь!"

Скачки на незаседланных лошадях, купание в стремительных горных речках, охота за барсуками, травля соколом тетеревиных выводков и перепелок по степям и погоня на лошади за лисицей только с одной плеткой в руках - все это были их общие забавы. По обычаю, каждый из этих мальчиков в трехлетнем возрасте посажен был своим отцом на седло, а в семь лет умел уже сам вскарабкаться на лошадиную спину, без помощи взрослых.

Сегодня задумали мальчики еще неизведанную охотничью потеху, которая в обычае была только у взрослых жягетов: они отправились охотиться на орлов. Ребята сами выследили в расселине между скал гнездо хищников, которые несколько раз в последние дни уносили из стада только что родившихся барашков, таскали кур и гусей. За убитого ястреба или коршуна удальцу охотнику с каждого коша давали в подарок яйца. За убитого орла полагалось давать гусей и барашков. Ребята не раз видали в прошлые годы, как взрослые юноши, собравшись гурьбой, отправлялись, бывало, на опасную охоту по скалам, а возвратясь, возили по всем кочевкам добычу и получали за то в награду барашков, которых тут же кололи, чтобы отпраздновать удачу, сварив бешбармак на целый аул.

Брат Салавата Сулейман дня два назад намекнул, что он с товарищами собирается через несколько дней накормить бешбармаком все кочевье. Салават тотчас решил со своими друзьями опередить старших в этой опасной, но удалой охоте.

Всем троим друзьям до смерти хотелось, кроме того, добыть живыми орлят, чтобы смолоду приручить их и сделать охотничьей птицей. То, что орлы так обнаглели, таская в гнездо ягнят, доказывало, что у них уже подрастают птенцы, которые сами могут клевать добычу. Это была самая подходящая пора, чтобы начать приручение дикой птицы, с которой потом можно охотиться не только на уток, гусей и дроф, но даже на зайцев, на молодых горных козлят, на куниц и барсуков.

К тому же приближались дни сабантуя, веселого весеннего праздника "свадьбы плуга", когда устраиваются игры молодежи и взрослых, состязания в скачках, борьба, джигитовка, стрельба из лука. Принять участие в состязаниях было мечтой Салавата, а доказать свое право считаться взрослым можно было, только добившись победы, которая стоит жягета. Такою победой должна была стать удача в орлиной охоте.

Двое друзей догнали опередившего их товарища.

- Ты чего так рано вскочил, Хамит?! - окликнул толстяк Кинзя. - Опять муравьиное масло искал? Не нашел?

Хамит раскопал не меньше двухсот муравейников, руки его распухли от муравьиных укусов, а "муравьиное масло", по поверью - чудесное средство разбогатеть, скрытое на самом дне некоторых муравейников, все никак не давалось...

Хамит был щупленький, с острыми скулами, узенькими колючими глазами, юркий и ловкий. Он и по возрасту был моложе своих товарищей, а дружбой с ними двоими он был обязан тому, что был сыном лучника, делавшего превосходные луки и верные стрелы. Одет он был небогато и рядом с товарищами выглядел оборванцем: ведь Салават был сыном старшины, а Кинзя сыном муллы сыновьями самых знатных людей.

- А если бы ты нашел муравьиное масло, то что бы сделал? - спросил Салават Хамита.

- Купил бы новые красные сапоги, малахай и белый бешмет, купил бы седло с серебряными стременами, отцу купил бы у русских в Муратовке новый топор и хороший стальной нож, тетке платье, сестре купил бы в приданое алмизю из одних золотых и еще... зарезал бы жирного жеребенка и накормил бы всех мясом.

- А еще?

- А еще я отцу поставил бы кош из нового войлока и купил бы четыре подушки, четыре кошмы, четыре одеяла...

- А еще? - подзадорил и Кинзя.

- А еще я купил бы... - Хамит задумался. - Да ну вас совсем! Вот пристали! - воскликнул он. - Как найду, так увидите сами... А ты бы что сделал? - спросил он Кинзю.

- Я бы купил себе сто табунов лошадей, сто тысяч овец, три красивых жены, семь бочек меда, триста кошей - на целый юрт, построил бы сто мечетей, завел бы себе десять шуб - три на соболях, три на белках, три на лисицах, три на горностаях...

- Двенадцать! - воскликнул Салават.

- Что двенадцать?

- Ты сказал десять шуб, а сам насчитал уже двенадцать. Прибавь три медвежьих - будет пятнадцать, потом три хорьковых - восемнадцать, три рысьих...

- Дурак! - перебил Кинзя. - А ты бы что сделал?

- Нет, ты скажи, как бы ты стал носить двадцать одну шубу?! Эх, мулла Кинзя, тебе надо бы было еще караван верблюдов, чтобы возить за тобою шубы.

- Первым верблюдом я взял бы тебя... А ты нам скажи, ты бы что сделал, если бы нашел?

- Я бы... - Салават призадумался. - Я бы купил нам всем троим по арабскому скакуну, брату Сулейману я подарил бы булатный кинжал, брату Ракаю - самый лучший челн и рыбацкие сети. Кинзе подарил бы двадцать пять шуб, тебе, Хамит, я купил бы крепкие штаны, новые сапоги, шапку с бархатным верхом, отцу подарил бы десять халатов, ружье, как у русских солдат на заводах, кош из верблюжьей шерсти, матери - одеяло из лебяжьего пуха и десять подушек, себе самому я...