Степан Злобин - Салават Юлаев

Юлай сидел, удрученный, вдвоем с Бухаиром. Оба они были мрачны. Юлай старался вовлечь Бухаира в беседу, но тот молчал, и Юлай бормотал, обращаясь словно к себе самому:

- Ай, старшина Юлай, старшина Юлай! Сколько лет ждал ты счастья, расплаты за все обиды, и час пришел! Дорвался ты, Юлай! Поднял народ, налетел на завод, как буря, завод стал твоим, бумагу проклятую сжег своею рукой, землю, леса назад получил, русские стали в твоей власти... Увидал бог, что еще бы радости человеку прибавить надо: "Подставляй, говорит, мешок, старшина, еще радости всыплю!" Сын пришел: удалой, красивый, сам у царя в почете. Едва ему двадцать лет, а он целый полковник!.. Радуйся, старшина!.. Где только такой-то большой мешок отыскать, чтобы сразу столько счастья насыпать?.. Верно, гнилой был мешок, а радостей больно уж много разорвался мешок, да все и просыпалось сразу!.. Давай, Бухаирка, праздник устроим: большой бишбармак наварим, гостей назовем, кумыса напьемся в последний раз, пока на войну не всех лошадей отобрали, а главное - меду, меду побольше, чтобы горечи нашей с тобою победы не слышно было!..

Юлаю показалось, что Бухаир чуть подернул в усмешке усами. Он подождал ответа, но писарь снова сдержался и промолчал.

- Он хочет царю служить, - продолжал Юлай. - Первое дело, конечно, царь, а ведь как сказать - нешто отец-то теперь не отец уж? Когда он маленьким был, все хвалили меня: бай-бай, Юлай, какого сынишку слепил, умный, красивый, первый жягет в седле, Коран, как мулла, читает, силен и отца уважает тоже... Вот ты мне скажи, Бухаир: может, я его научал плохому? Кто же его научил? Может, война его научила?! Пришел, всех в свои руки забрал...

- Руки сильные, значит, у парня и кровь молодая! - не выдержал Бухаир. - Ты нынче стар стал, Юлай-агай. На старость пеняй... Юность всегда считает, что старые выжили из ума, а себя почитает непогрешимой и мудрой.

- Это, ты говоришь, премудрость велит раздавать оружие русским, беречь их деревни, оставить на нашей земле заводы, у нас лошадей забирать?

- Опять ты своих лошадей не можешь забыть! Старость ищет богатства, а молодость - славы... Царь требует от него табунов и войска. Тебе ли серчать, старшина?! Ты сам ведь попался на эту приманку - полковником стал! Что же, тебе лучше царица, что ли?! - спросил Бухаир.

- У царицы ведь глотка, кажись, маленько поуже... Может, царь для рабов хорош, Бухаир? Он рабам дает волю. А нам он что даст? Еще больше богатства, что ли?!

- Неладно, Юлай-агай, ты ведь царский полковник, а что говоришь! возразил Бухаир.

- Полковник?! - вскипел Юлай. - А что мне теперь, из-за этого разориться?! Лошадей дашь - потребуют денег, а там и еще что-нибудь... У войны ненасытная глотка...

- Ты просто жадный старик! - оборвал его жалобы Бухаир. - Сегодня жалеешь коней, а завтра будешь жалеть баранов.

- Постой, постой, писарь... А я не слыхал - что, говорят про баранов? насторожился Юлай.

- И я пока не слыхал. Я просто подумал, что трудно ведь будет тебе кормить заводских мужиков, - сказал Бухаир.

- Я их кормить буду, значит, по-твоему, что ли?! - возмутился Юлай.

- А кто же? Прежде кормил купец - хозяин завода. Теперь ты хозяин завода, тебе и кормить. А купеческие стада разделили меж русскими мужиками. Теперь ты своими барашками должен кормить заводских людей.

Юлай вскочил.

- Какой я хозяин?! На что мне завод?! Не надо завода! Велю разломать завод. Мало ли что мой мальчишка сказал!.. Я землю отвоевал для народа!.. кричал возмущенный Юлай.

Бухаир много лет уже был писарем при Юлае и знал его слабости. Жадностью он растравил его сердце, как огненным ядом, и знал, что обрел в отце тайного союзника против сына.

В соединенном отряде Юлая и Бухаира у писаря было довольно своих людей, которые привыкли ему подчиняться. У них были друзья между баями соседних юртов. На них Бухаир хотел полагаться и впредь и держал с ними связи. Одним из таких друзей Бухаира был старый недруг Юлая Сеитбай из Кигинского юрта.

Когда Салават разрешил сотне кигинских башкир поехать делить гурты Сеитбая, Бухаир к нему тотчас же выслал гонца предупредить об опасности.

У Бухаира было неспокойно на душе, пока Салават находился вблизи. Писарь ждал, когда наконец уйдет этот неугомонный юноша. Есть же по соседству другие заводы - разве они не нужны царю? Почему не идет он туда со всем своим войском?

Но Салават, прежде чем выслать в соседний завод войско, направил туда Семку и двоих заводских рабочих с пугачевскими манифестами. Он ожидал известий от них, когда ночью примчался посланец от сотника Рясула.

Рясул сообщал, что в горах он напал на след одинокого всадника и выслал за ним погоню. Тот стал уходить, сорвался со скалы и разбился. На лыжах они спустились с горы, обыскали его и нашли письмо Бухаира к кигинскому баю.

В письме Бухаир признавался сам, что он растоптал манифест Пугачева, и обещал, что изменнику Салавату не сносить головы. В том же письме Бухаир писал своим пастухам наказ отогнать его табуны за горные перевалы, где они будут отрезаны весенней распутицей.

Бухаир был схвачен сейчас же.

Салават хотел посадить его в заводскую тюрьму, из которой накануне было выпущено десятка три изможденных хозяйских пленников, но Юлай взмолился:

- Он брат твоей Амины, Салават! Ты так себя позоришь. Бывает, если в своем роду наказать кого надо, то делают тихо, - зачем на весь свет кричать? Я - старшина, он - мой писарь, и на меня, на весь юрт упадет позор... А тебе ведь он шурин... Сам понимай, Салават, Сеитбай мой недруг, он целый табун моих коней отогнал, окаянный. Рысабай мне тоже был недруг, и Бухаирка мне другом не был - сам знаешь, он против меня. А я тебе все-таки говорю: не сажай ты его в тюрьму на позор. Давай его тут в конторе в подвал посадим. Отсюда он, связанный, все равно не уйдет.

Салават согласился.

Оставив Юлая оберегать завоеванный им завод, Салават утром выступил на соседний, где уже орудовал Семка.

С Салаватом было пять сотен людей. Они окружили завод, расположенный не так, как крепости, не на горе, а в глубокой котловине между горами. С гор было удобно напасть.

Салават разместил отряд по склону холма. Пятьдесят добровольцев поехали, с ним самим во главе, к поселку.

Салават ехал, держа в руке манифест Пугачева. Ему навстречу выехал заводский поп с крестом в руке. За попом двигалось человек шестьдесят мастеровых, а рядом, с попом - плотинный мастер.

Увидав, что намерения их вовсе не мирные, Салават поднял над головой манифест.

- Мы не воевать пришли... Царское письмо привезли. Царь Пётра Федорыч приказ давал заводскую контору кончать, приказчиков гнать с завода.

Поворачивай, поворачивай! - крикнул плотинный мастер, выхватив саблю.

- С нами бог, братия, с нами бог! - закричал поп, подымая крест и пуская лошадь рысью навстречу Салавату и башкирам. - Господь против аллаяров!.. Не потерпим злобы их!..