Степан Злобин - Салават Юлаев

К вечеру собрание закончилось, и к Салавату в избу пришел новый атаман - литейщик Голубев.

- Когда выступать, сударь полковник? Наши казаки готовы в любой час. Каков приказ государя?

- Пока ждать надо, ружье справлять.

- А кто теперь на Катавском заводе?

- Полковник Юлай, - отвечал Салават, умолчав, что Юлай его отец.

- Тоже, значит, из ваших, - разочарованно протянул атаман. - А что же, у государя русские-то есть ли начальники?

- Как нет? Есть! Вот Овчинников - атаман, Кузнецов - бригадир, Белобородов - фельдмаршал, Соколов - генерал...

- А пошто, не во гнев вам сказать, государь к нам аллаяров послал? Ну, ваши молодцы, конечно, к нам без обиды, а все же не свой брат. Махомеданцы ведь вы, сказать по совести... Кабы русские - вы бы и на нижнем поселке без драки обошлись. Мы, конечно, довольны, воля же. Офицера связали, целовальника кончили и знакомца вашего на дерево повесили - приказчика. Вы, по совести сказать, и церкву не тронули, а все не то...

- Государь сказал: наши, ваши - все равно дети мои, - старался объяснить Салават, слыша в словах заводчан обратную сторону рассуждений Бухаира. - Который элодей на бедных людей, того вешать. Кто царского слова слушает, тот как брат!

- Ет-то верно... Правильно ет-то, - подтверждали вокруг, но все же во всех их речах чувствовалось недоверие.

Несмотря на то, что несколько ночей Салават плохо спал, он и теперь не засыпал, хотя впервые за все время, с той поры, как оправился от раны, почувствовал усталость. Он лежал в теплой избе, слушал гул пьяных голосов на улице и перебирал в памяти час за часом. С выезда из родной деревни постепенно довспоминал он до ребенка, найденного в люльке в покинутой избе. Вспомнил и улыбнулся - это было то самое, что его беспокоило.

"Бедная ласточка в гнездышке там одна! Съезжу к ней, приласкаю!" подумал он с чувством, которого не нашел, когда был дома, и, улыбаясь своим мыслям, заснул.

Он проснулся от крика на улице и страшного стука в дверь. Одной рукой сжав спрятанный под подушкой пистолет, а другой напяливая холодную кольчугу, Салават подошел к двери.

- Кто там? - крикнул он. - Что надо?

- Разъезд приехал, абзы, говорит, что солдаты идут от Белорецкого завода.

- Все на коней! - приказал Салават и поспешно стал одеваться.

Через несколько минут он со своим войском уже был готов защищать завод. Местные заводчане, вновь пожалованные казаки, ожидали этой первой для них битвы, как праздника. Их атаман объезжал ряды и кричал громче, чем надо:

- Держись, держись, братцы! Постоим за государя! Крепись! Смелей, земляки! Господа казаки, держись! Смотри не осрамись!

Новый разъезд примчался в завод с известием, что конный алай подходит и через несколько минут будет здесь.

Салават отдал приказ прятаться у домов, в самой густой тени. Сам он и десяток людей выехали к околице. Из темноты навстречу ехал большой, стройный отряд.

- Стой! Кто здесь? - крикнул Салават, смело выезжая вперед с пистолетом в руке.

- Государевы слуги, - ответил передовой. - А вы что за люди?

- Я - полковник государев, Салават Юлаев.

- Салават, здорово! - послышался из темноты другой голос, и вперед выехал маленький человек на белой лошади.

Он подъехал ближе. Салават узнал его - это был фельдмаршал Пугачева Белобородов. Старый капрал, бывавший не раз на войне, он так держал свою команду, что никто не усомнился бы при взгляде на него сказать: "Едут войска царицы". В отряде Белобородова царили дисциплина и стройность, вот почему и примчались к Салавату так сильно встревоженные всадники.

- Наумыч, здравствуй! - приветствовал фельдмаршала Салават. - Куда идешь?

- К тебе иду. Государь к тебе на помощь послал.

- Вот тебе и русский начальник, - сказал Салават, торжествующе обратясь к заводскому атаману.

Белобородовский отряд разместился здесь же, в заводе. Он не только был под командой русского, но и весь почти состоял из русских. Заводчане радовались:

- Теперь и поверить можно, что вы взаправду от государя. Когда пришли русские, тут уже без фальши!

Белобородов сообщил Салавату, что Пугачев отступил от Оренбурга, два дня находился в крепости Магнитной, а теперь движется на Белорецкий завод и, быть может, вскоре же будет здесь.

- А Хлопуша с пушками? - не утерпел, перебил рассказ Белобородова Салават.

- Вот тебе и с хлопушками! И хлопушки не помогли против генерала Декалонга. И сам Афанас теперь не при нас, еще ладно - и нас господь спас!

Салават не понял каламбура, но почувствовал недоброе.

- Где он?

- В Оренбурге, может, в холодной, а может, и под релей висит. Каждому животу свой конец бывает. Двум смертям не бывать, а одной не минуешь!..

С этими словами уже раздевшийся Белобородов широко перекрестился, лег в постель и сразу с присвистом захрапел.

Прошло несколько дней. С приходом повстанцев завод не прекратил работы. По примеру других заводов, приняв присягу на верность царю Петру Федоровичу, завод продолжал работу "на казну", изготовляя оружие для пугачевцев.

Со всем двадцатилетним пылом Салават хозяйничал на заводе. Облеченный чином полковника, освободивший завод от хозяев и их приспешников, провозгласивший свободу на вечные времена, он считал, что может во всех делах представлять собою царя, который его послал.

Сами заводчане признали за ним право миловать и казнить.

Когда к нему привели двоих стариков, отказавшихся присягнуть государю, Салават, вместо того чтобы велеть их повесить, к чему они сами и все остальные были готовы, неожиданно для себя самого заключил:

- Такие старые люди? Какая от них польза? Им отдыхать пора. Работать кончал - айда, полезай на печку, спать надо!..

Наивность и добродушие этого "приговора" понравились всем, и Салават понял, что милость, а не суровость есть самое сильное проявление власти.

- А хлеб из заводских амбаров велишь им давать? - спросил заводской атаман.

- Ты атаман. Твой завод, твой и хлеб... А старику как без хлеба жить? Ему ашать надо... Стар, глуп - все равно, как без хлеба!..

Кругом весело засмеялись.

- И на хлеб воровской не корыстуюсь! - огрызнулся старик. - Хлеб хозяйский. Ты его как даришь?

- Твой заработка за целую жизнь, - просто сказал Салават. - Не хошь не надо. Айда, голодный на печку ложись!..

- Давай бумагу на хлеб, - сдался старин.

Наутро, когда Салават пришел в заводскую кузницу, он застал старика в споре с другим кузнецом, взявшим молот вместо него.

- Тебе горна раздувать в трехкопеечной кузне, а ты к заводскому молоту лезешь! - кричал старик.

- А тебе указ на печи лежать - ты и лежи! Мы на казну работаем, а ты можешь вред принесть без присяги, - с серьезной миной спорил со стариком молодой, кудрявый, голубоглазый кузнец.

- На печке скушно, бабай? - с усмешкой спросил Салават.