Ирвинг Финкель - Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата

«Когда я войду (на судно),

Засмоли вход в ворота его!»

На этих драматических словах рассказ обрывается.

Табличка Ковчега начинается без всяких вводных слов, прямой речью с предупреждением о Потопе; и только наше знакомство с другими клинописными памятниками позволяет нам восстановить контекст и понять, что это речь бога Энки и что он сделает две попытки различными средствами донести свое сообщение.

Обратимся сначала к классической версии Старовавилонского Атрахасиса:

Атрахасис уста свои открыл,

Господину своему вещает…

Как раз когда повествование вошло в свою колею, мы натыкаемся на девять полностью утерянных строк – с клинописными текстами такое случается часто. После этого пробела рассказ возобновляется, и мы можем догадаться, что в утерянных строках истолковывался какой-то тревожный сон:

Атрахасис уста свои открыл,

Господину своему вещает:

«Дай мне узнать смысл [сна]

…Чтобы я мог найти его окончание».

[Энки] уста свои открыл,

Своему рабу вещает:

«„Кто я такой, чтоб искать?“ – сказал ты.

Прими же весть, которую я посылаю.

Стена, слушай меня!

Тростниковая изгородь, запомни мои слова!

Разрушь свой дом, построй судно!

Отвергни имущество – спасай жизнь!..»

Энки выдает нашему невольному герою целый набор срочных распоряжений – подобных распоряжений еще не выслушивал ни один смертный; требуется позаботиться об очень многих вещах. Первая попытка происходит во сне и не приносит успеха; возможно, слова оказались слишком сложны и непонятны, и не было там Френсиса Денби [61], чтобы живописать неминуемый потоп, смывающий все на свете, вместе с Атрахасисом – единственным, кто может спасти мир. Месопотамские сны вообще являлись важным средством передачи сообщений людям от богов [55]. Аналогично знамениям, они могли возникать как спонтанно, так и в результате каких-то ритуальных действий. В Британском музее есть даже клинописное руководство по вызыванию сновидений, датируемое примерно 450 годом до Р. Х. В нем описывается, как вызвать у человека сновидение с личным посланием ему из Подземного мира: клиент ожидает на крыше дома, одурманенный воскурениями, и послание приносят ему Вестники Ветра по Лестнице Сновидений. Сновидение надо было еще истолковать, и для этого существовала целая профессия толкователей сновидений; сон с какой-то вестью, требующей расшифровки, – обычная принадлежность месопотамских рассказов.

Сюжет со сном и с повелением построить судно присутствует и в других версиях истории о Потопе. Например, в очень плохо сохранившемся Средневавилонском ниппурском тексте прочитывается одно слово, достаточное для реконструкции этого сюжета. Энки говорит по-аккадски apasšār, что значит «я истолкую»; но глагол pašāru употреблялся исключительно в смысле «толковать сны».

Из Средневавилонского угаритского текста мы узнаем больше – что Атрахасис находится в храме Эа:

Когда боги собрались на совет о судьбах стран —

О потопе во всех краях они сговорились.

…слышит…,

5 …Эа в его сердце.

«Я Атрахасис,

Я гостил в храме Эа, моего господина,

И все, что я знаю,

Я знаю по совету великих богов,

10 Я знаю их клятвы, хотя они не должны были открывать их мне».

В строке 7 угаритской версии содержится указание, которое можно понять так: Атрахасис провел ночь в храме, надеясь получить откровение во сне; очевидно, это произошло, и сон оказался содержательным. Если это было именно так, то он уже чувствовал определенное беспокойство, когда начал задавать свои вопросы. (Такая процедура, известная в ассириологии под странным названием инкубация, охотно применялась правителями. Известно, что она была применена царем Куригальзу [62]около 1400 г. до Р. Х., когда он, обеспокоенный отсутствием потомства от своей анорексичной супруги Катантум, дождался вещего сна в Большом храме в Вавилоне; боги заглянули в Табличку грехов [56], чтобы прочесть там запись о царице. К сожалению, мы так и не знаем, что они там прочли и чем дело кончилось.) Строку 7, впрочем, можно понять и как «я жил» или «я проживал» в храме Эа, откуда некоторые исследователи заключают, что Атрахасис был жрецом, как Зиусудра в шумерской версии. В тексте Ассирийской редакции мы видим Атрахасиса в храме, ожидающего, чтобы Эа каким-то образом возвестил ему решение богов (пунктуальный писец сообщает нам, что на оригинальной табличке копируемого им текста испорчено несколько знаков в строке 11):

«Эа, владыка, [я слышал] как ты входишь,

[Я] слышал шаги, что [твоим] стопам подобают».

[Атрахасис] поклонился, ниц… простерся,

(пред богом своим) он предстал.

Он открыл [свои уста], говоря:

«[Владыка], я слышал как ты входишь,

[Я почуял] шаги, что твоим стопам подобают.

[Эа, владыка], я слышал как ты входишь,

[Я почуял] шаги, что твоим стопам подобают».

«… как семь лет,

10 твой… сделал слабого жаждущим,

…Я видел твое лицо…

…скажите мне ваше (мн. ч.) решение (?).

В Шумерской истории о Потопе, однако, Зиусудра получает весть от богов несколько иначе:

День за днем, постоянно стоя перед… Энки, мудрого бога,

Это был не сон, выходящий и говорящий… [63]

Рассматриваемые в совокупности, наши полустертые таблички дают убедительную картину первой попытки Энки послать Атрахасису предупреждение во сне. Неожиданное подтверждение мы находим в самом позднем вавилонском источнике – в написанной по-гречески Вавилонской истории Беросса. Здесь традиционный мотив сна становится центральным для всего рассказа, так что других способов сообщения божественных повелений просто не требуется. По Бероссу, Зевс – это вавилонский Мардук, а Крон, отец Зевса, – это, соответственно, Эа, отец Мардука:

Крон явился Ксисутру во сне и сказал, что пятнадцатого числа месяца Дайсия человечество будет уничтожено Великим Потопом.

Важная деталь в вавилонской версии рассказа: откровение, полученное Атрахасисом во сне, не оказалось достаточно эффективным методом передачи и усвоения важного сообщения. Это не должно нас удивлять: слишком уж важная тема и слишком много деталей надо сообщить. Поэтому теперь Эа передает свое тайное сообщение иным способом.

Именно здесь начинается текст Таблички Ковчега, которая нас занимает в этой книге:

Стена, стена! Тростниковая изгородь, тростниковая изгородь!

Атрахасис, совету моему внемли —

И будешь жить вечно!