Дэвид Бойл - Путеводитель по англичанам

Возможно, вы обнаружите, что погода здесь намного лучше, чем рассказывают. Но помните, что у англичан не принято сильно отапливать дома, как в других странах, поэтому захватите теплую одежду.

Если знать, где искать, то доказательства огромной роли шерсти в истории Англии можно увидеть повсюду. Именно поэтому лорд-канцлер в палате лордов начиная с XIV века сидит на мешке с шерстью. Развалины цистерцианских аббатств, активно развивавших производство овечьей шерсти с XII века и далее, старые скотопрогонные дороги, перерезающие поля и уходящие вдаль среди холмов и долин, огромные «шерстяные церкви», множество песен, от «Безмятежно пасутся овцы» до «Грустного мальчика» — все это подтверждает, что когда-то Англия снабжала шерстью весь мир.

Она была, разумеется, не первой в этой области. В Темные века лучшую шерсть производили в Южной Италии. Но благодаря одетым в белые рясы монахам-цистерцианцам, заложившим основы типично английской традиции аграрного радикализма, именно английскую шерсть доставляли через Ла-Манш на знаменитые ярмарки Шампани, откуда она отправлялась в Испанию, на Кипр, в Константинополь и даже в более отдаленные страны.

Шерсть служила двигателем экономического успеха Англии, которая за одно десятилетие — во время правления короля Ричарда Львиное Сердце и его брата Иоанна Безземельного — трижды собирала и отправляла в Германию сумму, равную четверти общего национального дохода, и ни в одном из случаев это не спровоцировало в стране инфляцию. Крупные центры овцеводства — Йоркшир, Глостершир и Восточные графства — скопили огромные богатства, которые растущей нации пригодились в следующих веках.

Столетняя война, первопричиной которой было стремление прибрать к рукам фламандских ткачей и создать у себя в стране индустрию переработки шерсти, углубила отношения между англичанами и шерстяной торговлей. С 1275 года налоги на экспорт шерсти стали крупным источником дохода английской короны.

В XV веке текстильная торговля так выросла, что экспорт шерсти был запрещен. Человеку, пойманному на нелегальном вывозе шерсти из страны, отрубали руку. Текстильные центры зависели от кустарных промыслов: в этой веками устоявшейся системе шерсть красили, ткали и отделывали в частных домах. Еще недавно эта традиция существовала на производстве признанного шотландского бренда Harris Tweed . Эта система сломила власть гильдий, но и сама в свою очередь была сломлена промышленной революцией.

К тому времени будущее английской шерсти было омрачено бурным развитием хлопковой промышленности и появлением конкурента — мягкой шерсти мериносовых овец, которых разводили и бдительно охраняли в Испании. Эти ткани начали вытеснять более грубую английскую шерсть. В XX веке британская текстильная промышленность страдала от недостатка капиталовложений и монополизма. Знаменитые компании одна за другой переносили производство за рубеж, а потом совсем закрывались.

За этим последовало глобальное снижение интереса к шерсти — только в 1966 году ее использование сократилось сразу на 40 % — и угасание давних традиций шерстяного производства, источника изначального богатства Англии. Грустная и довольно типичная для Англии история. Какое-то количество английской шерсти ежегодно идет на изготовление ковров, но большую часть любовно остриженного руна отправляют в сжигатели или импортируют в Китай, также для производства ковров.

Старые традиции угасли, но их следы еще сохранились, и английский роман с шерстью пока не закончен. Происходит медленное возрождение ремесленного производства, использующего шерсть, а группа английских производителей возвращает к жизни старинный английский бизнес — изготовление вязаной одежды. Существует движение непрофессиональных прядильщиков шерсти и еще более широкое движение непрофессиональных вязальщиков. Старые традиции мощно напомнили о себе в последние годы, после того как принц Чарльз встал на сторону фермеров и шерстяного производства. Так началось контрнаступление.

Благодарю Бога, ныне и присно,

За овец, которые принесли мне состояние.

Фраза «Хм! Что за вздор!» давно вошла в английский язык и стала символом меркантильного подхода к Рождеству. Она появилась на свет за шесть дней до Рождества 1843 года, когда Чарльз Диккенс опубликовал за собственный счет повесть «Рождественская песнь в прозе», чем единолично и без всякой посторонней помощи вернул в Англию Рождество — с жареной индейкой, семейными ужинами, подарками, радостной атмосферой и типично английским духом благоденствия и изобилия.

Ранее в том же году Диккенс посетил оловянные рудники в Корнуолле и пришел в ужас при виде работавших там оборванных детей. Он планировал написать памфлет, сурово осуждающий бедственное положение детей, которые лишены возможности получить образование. Но в конце концов он отложил памфлет в сторону и написал рассказ, и это позволило добиться намного большего. В его рассказе были призраки и множество типично диккенсовских зарисовок, нотки ностальгии и преображение героя. «Рождественская песнь» считается одной из немногих книг, которые на самом деле способны повлиять на человека. Даже в XX веке королева Норвегии продолжала посылать бедным детям Лондона подарки с запиской: «С любовью от Крошки Тима».

1843-й стал важным годом в возрождении английского Рождества. Это был первый год, когда люди начали посылать рождественские открытки. Кроме того, это был третий год пребывания в Англии принца Альберта, который привез с собой традицию украшать рождественскую ель. Рождество в немецком духе постепенно завоевывало сухую и хмурую пуританскую нацию, особенно подозрительно относившуюся к пышным праздникам с явным отпечатком католицизма.

И все же англичане живут с призраками Прошедшего Рождества, сбиваются с ног в Нынешнее Рождество и с опаской ожидают Будущего Рождества. Они не единственная нация, испытывающая подобные чувства, но в английском Рождестве определенно чувствуется атмосфера некоторой нервозности и подчеркнутой ностальгии. Даже искушенные английские профессионалы, 364 дня в году проводящие среди белых стен в стиле баухаус, посылают знакомым рождественские открытки с изображением диккенсовской почтовой кареты на заснеженной дороге. Как будто на один день в году — или чуть дольше — история Англии недвусмысленно напоминает о себе, и мы отдаем ей дань уважения. Это время, когда в английской душе возможно преображение.