Найджел Клифф - В поисках христиан и пряностей

В Венеции царило такое же уныние, что и в Каире. В 1498 году, когда Васко да Гама впервые пересекал Индийский океан, в Александрию доставили такой груз пряностей, что даже у венецианцев не хватило денег скупить их все. В 1502 году, когда да Гама вернулся из своего второго плавания, их корабли пришли домой полупустыми. Три четверти торговых галер Венеции были законсервированы, а остальные корабли пропускали три из четырех обычных плаваний.

Венецианцы отказались даже от видимости дружбы с Португалией и перешли на сторону Египта. Синьория послала в Лиссабон новых шпионов (один был разоблачен и брошен в казематы Мануэла [523]) и на какое-то время даже оживила старинные планы прорыть канал из Средиземного моря в Красное, зачатки Суэцкого канала. В конечном итоге идею забросили еще до обращения к султану, вместо этого Венеция взялась строить ему флот.

Это был экстраординарный план – перевертыш давно вынашиваемых замыслов Португалии: Венеция собиралась спустить на воду корабли в Красном море, чтобы мусульмане могли уничтожить торговые пути христиан.

Османская империя тоже с тревогой смотрела, как от нее ускользает торговля с Востоком. Турецкий султан был в еще худших отношениях с Египтом, чем с Венецией, но три оказавшиеся под угрозой державы заключили невероятный альянс. Стамбул поставлял Египту материалы для строительства военного флота, равно как и офицеров и канониров в экипажи кораблей, а руководить строительством отправились умелые кораблестроители Венеции. Венецианцы надзирали за доставкой материалов в Александрию, погрузкой их на верблюдов и транспортировкой через пустыню, а после собирали корабли на берегах Красного моря.

На верфях Суэца поднялись двенадцать великолепных галер венецианского типа из дуба и пихты. Отлитые из бронзы турецкие пушки установили на носу и корме – но не по бортам, где слишком много места занимали весла и гребцы, – и армада направилась к Индии.

После длительной задержки она наконец прибыла в начале 1508 года и бросила якорь в гавани Диу, – островок, на котором располагался этот порт, был стратегически расположен в устье Камбейского залива на северо-западе Индии и принадлежал индусскому государству Гуджарат. Согласно плану, она должна была соединиться с кораблями, посланными заморином Каликута, который, оправившись от недавнего поражения, снова отстроил флот и, проплыв на юг, разрушил все до единой португальские крепости и фактории вдоль побережья. Однако египтяне опоздали: корабли заморина уже заходили сюда и ушли. Вместо этого египтяне объединились с эскадрой правителя Диу и основательно потрепали небольшой португальский флот у близлежащего Чаула. Среди прочих португальцев погиб сын вице-короля, Лоуренсу ди Алмейда, герой морского сражения при Каликуте.

Для Португалии это было первое морское поражение в Индийском океане, и победные барабаны рокотали в Каире три дня. Однако Египет не сумел воспользоваться одержанной победой. Флот вернулся в Диу и простоял там весь сезон зимних муссонов: корпуса кораблей гнили, команды понемногу разбегались. На следующий год на порт надвинулись восемнадцать португальских боевых кораблей, наступление возглавлял ди Алмейда на «Флор де ла Мар» [524]. Уже через несколько часов закаленные португальцы одержали кровавую победу, и мстительный вице-король поплыл вдоль побережья, по пути расстреливая из пушек в упор пленных и бомбардируя их головами города, мимо которых проходил. Заморин наконец запросил мира, и португальцы построили форт в Каликуте.

Венецианцы предприняли новое дипломатическое наступление с целью уговорить Стамбул спонсировать еще один египетский флот, но их прошения пропали втуне. Через семь лет после битвы при Диу турецкие пушки скосили элитные части египетской кавалерии и положили скорый конец 267 годам бурного правления мамлюков. Османская империя снова обратила свое внимание на Европу и еще тридцать лет не будет посылать крупных флотов против португальцев. Тем временем папа объединился с французами и испанцами [525], чтобы поставить на место Венецию. Ла Серениссиму лишили территорий, которые она приобретала столетиями, и хотя она оправилась, но уже не сумела вернуть себе прежний статус мировой державы.

Как и первым крестоносцам, португальцам колоссально повезло с выбором времени. С разгромом Венеции и сокрушением ее египетского союзника господству Португалии в Индийском океане не осталось других соперников. Морские пути в Юго-Восточную Азию только и ждали захватчиков.

С какой бы яростью ни мстил вице-король ди Алмейда за гибель сына, он оказался не из тех, кто безоговорочно поддерживал мессианские планы Мануэла. Под влиянием купеческого лобби и групп аристократов, желавших приобрести себе состояние грабежом арабских кораблей, вице-король пришел к убеждению, что война на суше станет верным способом растратить все то, что Португалия завоевывала на море. Он советовал королю, мол, много лучше использовать мощь кораблей, чтобы запугать правителей Индии, и упрочить прибыльный бизнес по организованному пиратству. Тот факт, что колаттири Каннанура заручился помощью своего бывшего врага заморина Каликута, чтобы разрушить португальский форт в своем городе, только подкрепил его аргументы. Прежний колаттири, с которым заключил договор Васко да Гама, умер, а его преемник поклялся, что европейцы кровью поплатятся за омерзительный эпизод, когда португальцы потопили индусский корабль, зашили его матросов в паруса и заживо бросили в море. Огромная армия осаждала крепость четыре месяца, и от голодной смерти португальцев спасло только то, что прямо им к порогу вымыло множество крабов, а после подоспел португальский флот.

Как раз когда ди Алмейда уговаривал Мануэла несколько уменьшить размах своих амбиций, в самой Португалии вспыхнул пожар религиозной нетерпимости. В 1506 году некий человек, которого подозревали в том, что он марран, – то есть «новый христианин» или окрещенный еврей, втайне исповедующий веру своих предков [526], – вызвал вспышку возмущения в Лиссабоне, рискнув предположить, что сверхъестественное сияние, исходящее от креста, может иметь вполне материальное объяснение. Толпа женщин вытащила сомневающегося из церкви и забила до смерти, а священник произнес зажигательную проповедь, побуждая паству с корнем вырвать врага из своей среды. Еще два священника прошли по улицам, размахивая крестами, и толпа местных мужчин и матросов с кораблей в гавани устремилась громить кварталы предполагаемых марранов. За два дня были вырезаны две тысячи мужчин и женщин – включая некоторое число католиков, отдаленно походивших на евреев. Вспыхнувшую крестоносную лихорадку трудно было обуздать.